Но ведь они в конюшне! Боже правый, о чем он думал? Только негодяй может впервые взять свою жену в конюшне, проявив к ней уважения не больше, чем сопливый мальчишка, жаждущий залезть под юбку смазливой служанке.

Как отец взял его мать.

Презрение к себе заставило его отдернуть руки и сжать кулаки.

— Прости меня, Джастин, — пробормотал он. — Я совершенно забыл о манерах. Впрочем, их у меня не так много, как ты, безусловно, заметила.

Джастин взглянула на мужа и нахмурилась. В воздухе повисло напряжение. Гриффин слушал стук дождя по крыше, частое дыхание Джастин и не сразу понял, что сам сдерживает дыхание.

Он заставил себя дышать, наблюдая, как ее дрожащие губы сложились в улыбку, такую невинную и одновременно соблазнительную, что у него даже волосы на затылке зашевелились.

— Думаю, мы могли бы вернуться в дом, — задумчиво проговорила она, приложив пальчик к подбородку. — Но ты прав. Там нас кто-нибудь обязательно прервет, что будет чертовски досадно. К тому же…

Джастин замолчала, и он с трудом сдержал стон. Ему, конечно, очень хотелось повалить ее на койку, задрать юбки и овладеть ею со всей силой первобытной страсти. Но ему нужна была уверенность Джастин. Неожиданно для него стала чрезвычайно важной ее свободная воля. Она должна сама выбрать свою судьбу, понимая, что обратной дороги уже не будет. Гриффин понял, что не станет использовать свой богатый опыт соблазнителя. Это было бы нечестно.

— Что ты хотела сказать? — поторопил он, не в силах больше ждать.

Она пожала плечами и вздохнула, словно в знак капитуляции.

— К тому же дождь льет как из ведра. Мы же не хотим промокнуть, правда?

Только теперь Гриффин почувствовал, что может дышать свободно. Он расслабился и потянулся к жене.

— Конечно, дорогая. Мы определенно не хотим промокнуть.

Гриффин обнял ее, и у Джастин задрожали ноги. Если быть точным, у нее дрожало все тело. Слишком сильным оказалось сочетание желания, волнения и тревоги.

Эта дрожь началась где-то глубоко внутри, как только она услышала шаги мужа по полу конюшни и увидела его, лениво идущего, словно прогуливающегося, по проходу конюшни. И только хищный блеск в его глазах сказал ей, почему он отправился искать ее во время ливня. И это было приятно.

Да поможет ей бог! По всей видимости, здравый смысл, которым она всегда руководствовалась, решил ее покинуть. У тела, как выяснилось, есть собственная логика, спорить с которой оказалось невозможно, ввиду отсутствия здравого смысла.

Что касается сердца, Джастин на всякий случай решила ничего не анализировать, опасаясь, что обнаружит еще больше глупостей.

Голос Гриффина был тихим и нежным. Укладывая ее на койку, он шептал, какая она красивая. Когда он опустился рядом на колени и снова стал расстегивать многочисленные пуговицы на ее платье, Джастин внезапно одолела робость, изрядно ее раздосадовавшая. Она обхватила мужа за шею и привлекла к себе, зажав его руки между их телами. Она уткнулась лицом ему в плечо и вдохнула чистый запах дождя, мысленно обругав себя. В ее возрасте уже неприлично вести себя как безголовая семнадцатилетняя девица.

И все же перспектива заняться любовью с Гриффином не могла не пугать. К обычным опасениям, которые всегда испытывает нормальная новобрачная — хотя, конечно, обстоятельства вряд ли можно было назвать нормальными, — добавлялся страх выказать свое невежество перед мужчиной, безусловно, знающим все об интимных отношениях, включая такие вещи, о которых она предпочла бы не слышать. Да, муж, как правило, имеет больше опыта, чем молодая жена, но в данном случае разница была слишком велика.

Он нежно гладил ее шею и плечи.

— Я, понятное дело, ни на чем не настаиваю, — шепнул он, — но, думаю, дело пойдет проще, если ты позволишь мне снять с тебя одежду. Хотя, может быть, подскажешь какой-нибудь другой способ?

Джастин сдавленно рассмеялась.

— Полагаю, в этом есть смысл, — сказала она ему в плечо, все еще слишком смущенная, чтобы встретиться взглядом с мужем.

— Я так и думал. Разумеется, можно сделать вид, что я — грум, а ты посудомойка, и просто задрать тебе юбки — это было бы забавно, но, поразмыслив, я пришел к выводу, что не стал бы рекомендовать такой метод для первого раза. — Голос Гриффина был полон нарочитого сожаления.

Джастин наконец отстранилась от плеча мужа и неуверенно улыбнулась. И хотя его глаза горели жаром страсти, губы сложились в ответную улыбку.

— Все это глупости, — заявила она.

— Ты удивишься, дорогая, узнав, какими забавными и приятными могут быть глупости. — Гриффин отстранился, положил ладони на свои узкие мускулистые бедра и с улыбкой взглянул на жену. Джастин сразу почувствовала, как тает напряжение.

Так было до тех пор, пока она не заметила весьма существенную выпуклость, вздувшуюся спереди на бриджах. Вздрогнув, она подняла глаза и убедилась, что муж смотрит на нее с некоторой долей симпатии.

— Ты и должна нервничать, это нормально, — сказал он. — Но обещаю, ты очень скоро забудешь о нервном напряжении. — Он поднял одну бровь и усмехнулся. — Поверь, я знаю, что говорю.

Джастин раздраженно нахмурилась.

— В этом и заключается проблема, — буркнула она. — Ты знаешь, а я нет. — Когда его глаза удивленно расширились, она всплеснула руками. — То есть я, конечно, знаю основные действия. Но ты знаешь больше. Тебе известны все… все…

— Интересные моменты? — услужливо подсказал Гриффин.

Джастин почувствовала волну жара.

Он засмеялся и принялся осторожно расстегивать пуговицы.

— Уверяю тебя, основные действия совершенно не важны. Занятие любовью — это искусство, и ты сейчас получишь первый урок.

Он медленно убрал с ее плеч кружевную косынку, обнажив верхнюю часть грудей, и у Джастин перехватило дыхание. Гриффин впился в нее глазами и долго смотрел, не двигаясь и ничего не говоря, и только одна мышца на его щеке нервно подергивалась. Джастин показалось, что его взгляд прожег ее тело насквозь.

— А в чем заключается урок? — спросила она, наслаждаясь его прикосновениями; выйдя из ступора, он принялся водить кончиками пальцев по нежной коже над корсетом.

— Первым делом ты должна научиться доверять, — сказал Гриффин, не сводя глаз с ее тела. — Ты доверяешь мне, Джастин?

Она на несколько секунд закрыла глаза, после чего сказала:

— Да, я доверяю тебе, хотя сама не понимаю почему.

— Мы подумаем об этом позже, дорогая. А теперь открой, пожалуйста, глаза.

Она послушалась, и его губы раздвинулись в широкой улыбке, буквально ослепившей Джастин.

— Если ты мне доверяешь, тогда все будет хорошо.

На этот раз, когда Гриффин снова принялся раздевать ее, она решила ему помочь. Но хотя ее руки слегка дрожали, тепло его взгляда и голодное выражение красивого лица пробудили в ней желание, которое немного успокоило нервы.