— Ты считаешь меня совершенством? — Удивление Гриффина не было наигранным. — Ну, тогда ты одна такая.

— Вовсе нет, есть еще девушки из «Золотого банта», — сообщила она. Пальцы Джастин коснулись груди мужа. Она неуверенно исследовала ребра, потом провела кончиком пальца по контуру мифического животного.

— Было больно, когда тебе делали эту татуировку? Она большая.

— Очень. Временами я кричал как ребенок.

— Зачем же тогда ты ее сделал?

Теперь его руки исследовали ее тело — гладили внутреннюю поверхность бедер, теребили кудряшки, скрывавшие ее интимную плоть.

— Мне понравилась работа художника, — рассеянно сказал он, — и то, что она рассказала обо мне — кем я стал.

Джастин нахмурилась, не вполне понимая, что он имел в виду. А пальцы Гриффина тем временем пробрались сквозь кудряшки, осторожно раздвинули складки плоти и нащупали спрятанный между ними крошечный бугорок. Джастин с шумом втянула в себя воздух, потрясенная волной изумительных ощущений, и инстинктивно выгнулась ему навстречу, одновременно схватив за руки. Но остановить мужа она не пыталась.

— Ты такая красивая, — шептал он, лаская ее нежную влажную плоть. — Позволь своему телу делать то, что ему хочется, радость моя. Пусть оно двигается без стеснения.

Джастин застонала и откинула голову назад. Спустя мгновение Гриффин высвободился, молча показав ей, что можно держаться за одеяло под ними, а не хватать его за руки, и возобновил ласки.

Он теребил и поглаживал маленький бугорок, в котором, казалось, сосредоточились все мыслимые восхитительные ощущения. И все это время муж шептал ей, какая она красивая и что он не может дождаться момента, когда окажется внутри ее.

Джастин не потребовалось много времени, чтобы лишиться способности соображать. Ощущения сменялись с калейдоскопической быстротой. Ей хотелось то отпрянуть, избавиться от сладкой пытки, то прильнуть к мужу теснее. Но Гриффин контролировал ситуацию. Одна его рука твердо лежала на ее бедре, другая ласкала ставшие влажными складки плоти и бугорок между ними.

— Гриффин, прошу тебя, — наконец взмолилась она, не узнавая собственного голоса. Тело тонуло в океане наслаждения, но все же этого ей было мало.

Он пристально взглянул на жену — глаза потемнели, лицо напряженно застыло.

— Наклонись ко мне, дорогая, — прохрипел он. — Вот так, еще немножко.

Джастин неловко оперлась руками о койку и подалась вперед. Рука, лежавшая на ее бедре, скользнула вверх, обхватила грудь и, легонько сжав ее, принялась теребить сосок. Джастин застонала, оказавшись в плену невероятных ощущений. Волна дрожи пробежала от соска в самый низ живота и разлилась жаром.

Гриффин еще несколько секунд поиграл с соском, после чего взял его в рот и резко втянул. Негромкий крик вырвался из горла Джастин. Она изогнулась, не в силах оставаться спокойной под таким изумительным натиском. Другой рукой муж погладил ее по спине, побуждая наклониться еще ниже, так чтобы ее груди, неожиданно набухшие и тяжелые, нависли прямо над его лицом. Не прекращая сосать одну грудь, Гриффин взял двумя пальцами сосок второй и стал теребить его.

Не в силах справиться с собой, Джастин начала двигаться. Она шире раздвинула ноги и стала тереться о его мужское естество. От места, где соприкасались их тела, ощущения взметнулись вверх, словно по крутой спирали, окончательно выбив из головы все разумные мысли. Тело ныло от желания, которое мог исполнить только один мужчина на свете.

Желание было настолько сильным, что мешало дышать. Но в тот самый момент, когда Джастин решила, что дошла до края — каждый нерв в ее теле воспламенился и сжигал дотла, — рука мужа снова нашла чувствительный бугорок между бедрами, ставший горячим и еще более чувствительным. Его пальцы, мгновение помедлив, скользнули в ее лоно.

Сначала Джастин стало горячо, потом жар перешел в сладкую боль, заставившую инстинктивно сжать мышцы вокруг его пальцев. Гриффин пробормотал что-то одобрительное. Он стал двигать рукой — то проникая внутрь, то выходя наружу и лаская чувствительный бугорок. Прошло несколько секунд, и хватило одного лишь прикосновения, чтобы ее мышцы сильно сжались, чтобы потом расслабиться в непередаваемой жаркой пульсации, потрясшей ее до самых глубин естества. Содрогаясь, она с силой вжалась в его ладонь и издала хриплый крик.

Джастин, одурманенная лавиной новых ощущений, задыхаясь, упала на грудь мужа.

— Боже! — только и сумела выговорить она, не в силах пошевелиться.

Гриффин подвинул ее и повернул ее голову набок.

— Твою ремарку я принимаю как знак одобрения, — сказал он, поглаживая ее повлажневшую спину.

— Никогда не испытывала ничего подобного, — проговорила Джастин, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал легко, словно ничего особенного не произошло и новый опыт вовсе не показался ей поразительным. — Если бы я знала, что все будет так, то, пожалуй, проявила бы больше восприимчивости к твоим заигрываниям в брачную ночь.

Смех Гриффина заставил ее снова задрожать от удовольствия. Она вздохнула и обняла мужа, наслаждаясь ощущением обвивших ее рук и ног, горячей кожи, сильных мускулов. Еще никогда ей не доводилось чувствовать себя такой расслабленной, такой удовлетворенной, такой… уверенной в своей безопасности.

Она даже задремала на несколько минут, пока не ощутила две вещи. Во-первых, ее голая спина и ноги замерзли, а во-вторых, тело Гриффина под ней стало твердым как камень, хотя руки продолжали ласково поглаживать спину.

Джастин подняла голову. Глаза мужа полыхали огнем, черты красивого лица исказились, словно от боли.

— Что случилось? — встревожилась она. — Ты жалеешь, что мы это сделали? Хочешь остановиться?

Гриффин рассмеялся.

— Конечно, нет. Мы ведь только начали, дорогая. Я всего лишь дал тебе перевести дух, прежде чем мы… — И он многозначительно замолчал.

— Прежде чем мы консумируем наш брак?

Гриффин кивнул. Его взгляд был таким напряженным, что у нее пересохло во рту. Выходило, что следующие минуты навсегда изменят ее жизнь.

— Тебе холодно? — спросил он, озабоченно нахмурившись. Ей это нравилось. Гриффин — самый мужественный и гордый человек из всех, с кем ей доводилось встречаться, но он всегда заботился о ее удобствах.

— Немножко, — призналась она. — Наверное, печка остыла.

— Давай позаботимся об этом, хорошо?

Думая, что муж имеет в виду разведение огня, она начала сползать с него и лишь испуганно ойкнула, когда он ловко передвинулся, уложил ее на койку и сам опустился сверху. Койка протестующе заскрипела и зашаталась. Джастин затаила дыхание. Ей показалось, что они вот-вот рухнут на пол.

Гриффин снова подвинулся и оперся локтями по обе стороны от ее плеч, чтобы стабилизировать койку.

— Будет чудо, если мы не окажемся на полу, — прошептала Джастин.