Громов сел вперед, а я забилась на заднее сиденье. Сообщать приятелю, что Эдварду стало хуже я не решилась. Вряд ли он теперь питал нежные чувства к Фарреллу-старшему. В отчаяниия шептала слова молитвы, моля Бога указать мне путь или хотя бы подсказку.

Мимо мелькали вывески на русском языке, напоминая о том, что мы вернулись домой. Время от времени я оглядывалась, но машины за нами ехали разные. Слежки я не заметила. Около одного из магазинов Громов попросил притормозить. Выменяв у друга валюту на рубли, он повернулся ко мне:

–Чего купить поесть?

–Не знаю,– пожала я плечами.– Тошнит от всего.

–А подумать?

–Громов!

–Понял, думать буду я!

Саня вышел из машины, и Толян тут же повернулся ко мне.

–Как там Англия?

–Думаю, скучает без меня.

Снова взгляд в декольте.

–Толян, ты мог бы разглядывать меня менее откровенно?– я с нетерпением посмотрела на двери магазина.

–Э… Я это… Классный кулон!– Толян отвернулся и включил радио.

На этом светская беседа закончилась.

Громов притащилдвапакета. ЧерезкварталТолян въехал во двор сталинского дома. Они с Саней, закрыв меня в машине, вдвоем вошли в подъезд. Через пару минут вернулись.

–Все чисто,– Громов открыл дверь и подал мне руку.

Я попрощалась с Толяном без сожаления. Квартира Сани на втором этаже выделялась дверью с черной обивкой под кожу, номером и массивной ручкой под бронзу. А парень любит пофорсить перед другими. Тяжко же ему пришлось у Фарреллов. Оттого,может, и обострились все комплексы у него.

–Заброшенная холостяцкая берлога,– прошлась я по двухкомнатным хоромам Сани.

На пороге спальни я застыла, увидев свой нарисованный портрет, висевший на стене. Его явно писали с фотографии тех лет, когда мы еще встречались с Громовым.

–Лежала у меня фотка твоя долгое время,– покраснел Саня,– А потом я попросил художника на Арбате её увеличить немного.

–Немного,– улыбнувшись, повторила я,– Здорово. Сваришь кофе? Чтобы в голове просветлело.

–Я тебе яблочное пюре купил. Чего кофе натощак хлестать?

–Протертого с сахаром? Ты серьезно?– я вдруг поняла, что действительно хочу яблочного пюре из баночки.– Громов, сто очков тебе в карму!

–Тогда прошу мыть руки и на кухню,– Саня хотел склониться по раздражающей меня привычке, но, видимо, передумал на полпути.

Я с аппетитом уплела пару банок детского питания, расположившись на голубом велюровом угловомдиване. Нужно отдать хозяину квартиру должное, порядок у него здесь поселился идеальный. Белоснежная кухня, белоснежные двери, сияющие паркетные полы из дуба.

–Классно у тебя!– похвалила я.

–Рад, что тебе нравится,– Саня достал из шкафчика пакет с кофеи раскрыв понюхал.– Живой, смотри-ка.

–Давай я сварю?

–Да я сварю. Лучше оттащи свои вещи в спальню. Переоденься с дороги, отдохни. Беременным нужномногоотдыхать.

–Ничего не намешаешь мне больше?– я подошла и сунула нос в золотистую пачку турецкого кофе.– Обалденный аромат.

Саня тяжело вздохнул и включил в сеть кофемолку.

–Я же извинился… Юля.

–Прости.

Я отнесла вещи в комнату и вышла на балкон. Справа от менядама почтенных лет в бигуди выкапывала пожухлые растения. Увидев меня, она недовольно проворчала:

–Опять начнется бедлам,– она с таким остервенением начала ковырять землю в цветочных ящиках, что вся конструкция задрожала.

Нас с ворчуньей разделяло метра два и узкая пожарная лестница, идущая вдоль серой кирпичной стены. Может, через нее на балкон к милой леди захаживали нетрезвые Санины гости? А может, наоборот, онаждала, а никто не пришел?Так-то сквозь такие стены громкую музыку слышно быть не должно. С другой стороны соседей не было. Квартира угловая.Озябнув, я вернулась в комнату и пошла на кофейный аромат.

Саня сидел за столом с сигаретой в руках, уставившись в одну точку. Его телефон валялся рядом. Я была готова поспорить, что в глазах Громова застыли слёзы. Пепел с сигаретысвалилсяпрямо на клеенчатую скатерть. Тронув за руку, я вывела друга из оцепенения. За плечами зашипел убежавший кофе. Саня затушил сигарету, подхватил меня словно перышко, посадил на стол около плиты и выключил газ. Я не сопротивлялась, понимая, что внутри Громовасейчас идёт непонятная мне борьба. И это никак не связано с его притязаниями на мое тело.

–Юля,– он обнял меня и горячо зашептал,– Я верю, что ты поймешь, поэтому хочу, чтобы ты знала, менясегодня поставили перед очень сложным выбором. Нам не дадут улететь в ближайшее время. Я пообещал, что остановлю тебя, и мы не будем продолжать поиски. Не будем вмешиваться ни во что. Иначе мы бы не вышли из аэропорта.

Я напряглась как струна. Что-то подобное я подозревала, но до последнего момента гнала эту мысль от себя.

–А только что мне позвонили менты,– Саня мученически посмотрел на меня.– Они сейчас приедут, чтобы допросить тебя по делу Филатова.

Я слушала его, затаив дыхание, прикидывая, уже дальнейший план действий.

–Тебя снова подозревают в связи с ним?

–Я не буду разговаривать без адвоката,– перебила я, с ужасом взирая на Саню.– Точка в этом деле была поставлена в прошлом году. У них нет оснований подозревать меня в связи с ним. Более того, мой муж, я уверена, захвачен им или его людьми.

–С Филатовым всей темы я не знаю,– согласился Саня,– но, похоже, кто-то тебя намеренно топит.

–Но мой адвокат…

–Его убили Юля. Тебе лучше вернуться в Англию! Немедленно! У тебя ведь билет с открытой датой.

Я рванула в коридор, сдёрнула с вешалки куртку, и в этот момент в дверь позвонили. Саня смотрел на меня, ожидая моего решения. Звонок повторился еще и еще.

–У тебя ствол есть?

–Нет, но не бойся. Я не дам им тебя увести.

–А они не положат нас у входа?

Звонок давил на нерв. Саня глянул в глазок.

–Их двое,– обернулся он.– Похожи на следаков.

–Ладно, открывай,– я нащупала в одном кармане нож, а в другом свой талисман – миниатюрные боксерские перчатки.– Посмотрим кто кого.

Джулия

–Скройся в спальне,– мотнул Саняголовой.

Я вбежала в комнату, переложила нож в задний карман брюк, стянула с себя куртку и вместе с сумкойспряталаее на балкон. Внизу никого подозрительного не было, и машин не прибавилось. Молодой папаша под моросящим дождем толкал перед собой укутанную в полиэтилен коляску. Подростки курили под горкой. Бородатый маргинал рылся в мусорном ящике. Дверь в подъезд на другую сторону, а значит машина, если у них таковая имеется, стоит там. Я подумывала уже перемахнуть через перила, как послышался настойчивый стук в дверь. Я с тоской посмотрела на лестницу и темнеющий внизу асфальт. Лететьпридется метра три. Страшным воспоминанием всплыл Волк, распластанный на земле с расплывшимся густым красным пятном под головой. Но серые глаза егосмотрели не в небо, а на меня. Он будто останавливал. Ты прав, дружище. Раз стучат – стрелять не будут. А вот при другом раскладе могут и шмальнуть в спину. Не хотелось бы сыграть в ящик в самом расцвете лет – своих печалить, врагов радовать. А значит мне нужно отжать у них хотя бы десять минут. Я выглянула с балкона в комнату и крикнула: