— Да не в том дело. Вот зачем, скажи мне, зачем вам все эти открытые горизонты, свободы, равноправие, толерантность. Вот помяни мое слово, скоро в Америке белые будут от черного расизма страдать. А потом в Европе гомосятина заставит гетеросексуалов сначала извиняться за свою ординарную ориентацию, а потом и гнобить их будут за то, что парню девушки нравятся, и наоборот. Берлускони судят за то, что он живёт с женщинами. Если бы вместо Каримы эль Маруг был какой-нибудь Антонио, его бы пальцем никто не тронул. Ты, Максим, хочешь, чтобы и у нас педо лобби к власти пришло? А ведь все с этих ваших открытых границ, снимем шоры с глаз, будем терпимее к другим, все с этого у них там начиналось!

— Так, а при чем тут низкая оплата труда доктора? Как в анекдоте про революцию, «а мой дедушка хотел, чтобы не было бедных…». Для тебя решение вопроса в том, чтобы бедные люди не видели икру вместо того, чтобы сделать икру доступной для всех. Не надо бороться с плесенью, надо бороться с сыростью.

— Нет нет, Макс, ты меня не верно понял. Мне важно, чтобы мои люди жили хорошо. Но так же мне важно, чтобы мои люди не заражались этими вашими веяниями, чтобы у них ценности сохранялись. Я понимаю, что у людей есть и всегда будут две страсти, похоть и тщеславие. Но взгляни в устои казаческие, там же все решено давно, похоть гасим семьей, а тщеславие религией.

Григорий говорил уверенным, спокойным голосом. Но по нему видно было, что он уже начинает распаляться. Я знаю много таких псевдо ораторов. Им в принципе все равно о чем говорить. Под любую теорию они приведут якобы логическую подводку. Ну а встреться им умный собеседник, который готов будет поспорить с ними и с их теориями — так для них это не беда, можно с темы на тему скакать. Для них не смысл, для них процесс словоблудия важен. Такие есть в администрации любого уровня. И чем выше уровень, тем красивее и пустее речи. Конечно демагогов и дураков у нас во власти не все сто процентов, просто они так замечательно расставлены по местам службы, что ты с ними регулярно сталкиваешься.

Как я и предполагал, Титов, не ожидал ответа на свои слова, такие ораторы абсолютно самодостаточны. Легким шагом он подошел к бокалу с мячом, поднял его, выбросив мячик куда-то в угол кабинета, дунул в бокал и посмотрел через него на свет.

— Может виски, а? Я знаю, ты не ханжа, позволяешь себе выпить и до полудня.

— Благодарю, но лучше кофе.

— Ну как знаешь, — Григорий подошел к своему огромному письменному столу, взял хрустальный графин, на треть наполненный янтарной жидкостью, и щедро плеснул в бокал, — Гленфидик, восемнадцать лет, разумеется односолодовый. Я люблю «Глены», а это кстати мой любимый из всех… — сделав большой глоток он продолжил, — разумеется я не беру в расчет ставропольскую орлиную долину. Виски из Ставрополя, ну в самом деле, может он и вкусный, но как-то на психологическом уровне у меня с этим не срастается.

В этот момент дверь кабинета, не та, в которую я входил, а находящаяся на том же торце комнаты, но в паре метров правее, открылась и моя давешняя знакомая Яна вкатила в комнату столик с парой больших кофейников, сливочником, этажеркой с бисквитами и парой чашек.

— Я знал, что ты от виски откажешься, а вот кофе ты любишь и пьешь в просто неимоверных количествах. Макс, ты сердце не боишься посадить? Ты нам здоровый еще пока что нужен. — Титов сам посмеялся своим словам.

Я молча подошел к сервировочному столику и взял чашку с клеймом в виде синих скрещенных шпаг.

— А почему ты кстати с Яночкой не здороваешься? — Григорий сделал еще один глоток, оставив в бокале буквально пару капель. — Она вчера на тебя прям обиделась, ты её в гости не пригласил, и ночью не позвонил. А она у нас барышня популярная, можно сказать на пике своей карьеры сейчас, наш уважаемый профессор ей проходу не дает, того и гляди замуж позовет. Он вообще любит моих горничных замуж звать, обязательно чтобы в ню они к нему ночью от меня бегали, — Григорий снова гортанно засмеялся над, по-видимому, ему одному смешной шуткой.

— Вы Яна? Это вы получается меня вчера до моей кельи провожали? Простите, я как-то слишком задумался вчера, даже не поблагодарил вас. Яна, я Максим, приятно с вами познакомиться, спасибо за кофе. — Если девушка и вправду стала моим союзником, знать это кому-то кроме нас не нужно.

— Ты иди, иди милая, мы пару часов тут поработаем, ты вели там сообразить нам что из снеди под височки, авось боярин разговеется и со мной, грешным, стопочку опрокинет. — Григорий либо играл, либо действительно был уже в слегка «пушистом» состоянии, слова он произносил чуть протяжно и появилось еле заметное «эээ» перед фразами.

— Ну что ж, Максим Александрович, давай еще раз познакомимся и пообщаемся. Ты дорогой, присаживайся, разговор у нас ой какой долгий будет. — Григорий отставил бокал и совершенно трезвым голосом пригласил меня к стоявшим у книжных полок трем огромным кожаным креслам красного цвета, между которыми находился низкий, но, как и все в этом кабинете, массивный журнальный стол.

— Я, как ты помнишь, Григорий Титов. Глава департамента по работе с казаками Краснодарского края, хотя моя официальная должность тебе совершенно в нашем разговоре ни к чему. Главное ты знай, что власти у меня в руках много. С большинством моих друзей-товарищей ты тоже уже знакомился. Главный, после меня конечно, у нас Антон Зимин, он моя правая рука и наш центр действий. Это такой наш Бетмен, кого надо уберет, кого надо защитит, а самого его никто и не увидит. Так же ты имел счастье близко познакомиться с нашим краснодарским Менделеевым, с Виктором Ивановичем. Он у нас отвечает за химию, пилюли всякие, кремы и мази с интересными свойствами. Ну а еще он мой добрый сосед, живет в следующей усадьбе, чем охламон и пользуется. В его возрасте люди о духовном уже начинают думать, а он все моих горничных портит. Вот она, сила фармацевтики! Кстати, я тебе про Ирочку говорил, она его внучка, она вся его семья. Так что, если ты ее обидишь — тебя ни я, ни Зима от гнева профессорского не спасут. Он тебе