Фарроуэй рассказал про обед в дорогом ресторане, когда мистер Тодхантер узнал, что его спутник увлечен мисс Норвуд до такой степени, что готов ради нее разорить свой дом, и про второй, длительный и роковой разговор на квартире у Фарроуэя. Зал замер, затаив дыхание. Порой голос свидетеля снижался почти до шепота, но не было необходимости просить его говорить громче. И судья, и присяжные слышали каждый вздох.

— Я говорил ему, — с таким надрывом бормотал Фарроуэй, что мистер Тодхантер на скамье подсудимых поежился от неловкости, — я говорил, что не знаю никого порочней ее. Говорил, что порой стою на грани убийства, но мне не хватает духу. Помнится, я сказал, что если кто и заслуживает смерти, так это она. В то время я любил ее, — с отчаянным мужеством прошептал он, — но не мог не видеть, что она за человек…

— Мистер Фарроуэй, — в тон ему торжественно произнес сэр Эрнест, — мой долг — задать вам несколько щекотливых вопросов. Если предположить, что подсудимый в тот момент решал для себя, достойна ли эта женщина смерти, согласитесь вы с тем, что ваше отношение к ней и выбор выражений, которые вы употребили, могли склонить чашу весов в пользу убийства?

Фарроуэй поднял голову.

— Да, — ответил он чуть громче, чем прежде. — Этот вывод я сделал давно. Должно быть, это я подбил его на убийство.

Несколько вопросов мистера Джеймисона, целью которых было показать, что Фарроуэй как романист и, следовательно, знаток психологии с излишней готовностью принял за факт то, что в намерения мистера Тодхантера входило не убивать мисс Норвуд, а лишь напугать ее, размахивая револьвером, не вызвали ничего, кроме разочарования.

В целом показания Фарроуэя оказались самыми убедительными. Было очевидно, что на присяжных они произвели глубокое впечатление.

Затем на свидетельском месте появился мистер Бадд, который с не меньшим благородством признался в том, что воспламенил негодование мистера Тодхантера, поведав ему о неприглядном поведении мисс Норвуд в театре. Далее мистер Бадд подтвердил, что, вне всяких сомнений, мистер Тодхантер интересовался именно мисс Норвуд и особенностями ее характера. Его поддержал в этом театральный критик, мистер Плейдел, который привел воистину достопамятную деталь: мистер Тодхантер справлялся у него, станет ли мир лучше без мисс Норвуд. Тут вызвали свидетельницей миссис Винсент Палмер, показания которой должны были продвинуть ход дела в нужном направлении.

Вопросы, к ней обращенные, прозвучали весьма загадочно.

— Скажите, — допытывался сэр Эрнест, — вы когда-нибудь видели револьвер у своего мужа?

Миссис Палмер ответила утвердительно.

— Вы знали, что у него есть револьвер?

— Да.

— Вам случалось брать его в руки?

— Да.

— А стрелять из него?

— Да.

— Зачем?

— Сама не знаю. Просто захотелось попробовать, когда мужа не было дома.

— Когда это было?

— Точно сказать не могу, но не так давно.

— В этом году?

— Да, конечно.

— В последние полгода?

— Пожалуй. Кажется, это случилось в конце лета… прошедшего лета.

— Во что вы стреляли?

— В садовую клумбу.

Сэр Эрнест, будто фокусник, извлек из-под стола лист бумаги.

— Прошу вас взглянуть сюда. — Он передал листок судебному приставу, и тот отнес его миссис Палмер. Мистер Тодхантер взирал на нее с восхищением. Она превосходно справлялась со своей ролью: создавалось полное впечатление, что этот лист она видит впервые. Но мистер Тодхантер уже знал, какой обработке подвергаются свидетели до того, как оказываются в зале суда, и после этого. — Это план вашего сада, миссис Палмер?

— Да, это он.

— На нем обозначены все клумбы?

— Все до единой.

— Вы покажете присяжным, в какую из них вы выстрелили?

— Вот в эту. Она помечена красным крестом.

— Благодарю вас, миссис Палмер. У меня все.

Пока присяжные разглядывали план, миссис Палмер неприметно выскользнула из зала. Появление в зале суда было для нее испытанием, и непростым, но она выдержала его с честью.

Сэр Эрнест перехватил взгляд мистера Тодхантера и только что не подмигнул. Мистер Тодхантер поспешно отвернулся. В показаниях миссис Палмер не было для него ничего нового. В сущности, предложить ей эти вопросы придумал именно он и чрезвычайно гордился этим.

Одним из пунктов обвинения во время суда над Палмером было то, что из принадлежащего ему револьвера недавно стреляли. Сам Палмер утверждал, что не прибегал к нему много лет. Значит, либо его адвокат упустил из виду возможность, что из револьвера мог стрелять кто-то другой, либо миссис Палмер непостижимым образом запамятовала, что это сделала она. Так или иначе, мистер Тодхантер, пока ему еще позволяли вести расспросы самостоятельно, однажды днем ускользнул из-под надзора мистера Читтервика и еще раз съездил в Бромли, где без обиняков поставил перед миссис Палмер вопрос, не могло ли быть так, что это она стреляла из револьвера, — и миссис Палмер, хотя и не сразу, ответила утвердительно.

Затем мистер Тодхантер установил, что пальнула она, скуки ради, в одну из клумб, и, вернувшись в Лондон, сразу отправил в Бромли мистера Читтервика и эксперта-баллистика. Эксперту дали в руки лопату и велели перекопать клумбу, где в свой час и была обнаружена свинцовая пуля, которая могла быть выпущена только из армейского револьвера. Отправив пулю на экспертизу, без труда установили, что вылетела она из револьвера, принадлежащего Палмеру. И конечно, дело было чистое, не подкопаешься, в результатах экспертизы не усомнишься, поскольку револьвер Палмера по-прежнему находился в полиции и никак не мог быть изъят оттуда ради такой сомнительной цели, как подделка улик. Этим остроумным ходом мистер Тодхантер, таким образом, если не уничтожил, то по меньшей мере подорвал один из столпов, на которых зиждилось обвинение Палмера.

Чтобы окончательно прояснить дело, сэр Эрнест вызвал эксперта-баллистика и попросил его указать, где именно была найдена пуля и из какого револьвера ее выпустили.

Затем он положил пулю так, чтобы она была видна всем, и продолжил изумлять публику: продемонстрировал эксперту бесформенный комочек свинца, выковырянный из балки в беседке мисс Норвуд, и поинтересовался, могло ли случиться, что и эта пуля была выпущена из того же оружия. И эксперт с готовностью отрапортовал, что нет, никак не могло.

— Сделайте одолжение, поясните присяжным, почему вы так уверены в этом, — попросил сэр Эрнест.

— Пожалуйста. У револьвера, означенного буквой «В», ствол имеет изъян, оставляющий отчетливые и характерные отметины на всех пулях, выпущенных из этого оружия. Несмотря на сильную деформацию пули, помеченной буквой «С», метка от ствола револьвера «В», как легко заметить, определенно отсутствует.