— А теперь без мадам радости нет. — Гретти вдруг всхлипнула. — Простите...

— Иди сюда. — Дан сам не мог позволить себе слез, во всяком случае не сейчас. — Мне тоже ее очень не хватает… но я еще не потерял надежду. Может быть… я поеду в Лондрию, я найду ближайший храм этой богини, и я от нее не отстану! Если она может переправлять людей между мирами… если...

— Наташк, опять телефон забыла зарядить? — сердито спросила сестрица, открывая дверь. — Вот ты ворона, Наташк, мы обзво… Господи! Натка?! Что с тобой?!

— Н-не помню, — растерянно сказала я, прислоняясь к косяку лбом. — Кажется… кажется…

— Мама! Пап! — в ужасе заорала Кира куда-то в глубину коридора. — Вызывайте скорую! Наташку покалечили!

В квартире что-то с грохотом упало, а я от этого звука и вопля сестры сразу будто опомнилась.

— Кир, ты рехнулась?! — зашипела, что твоя гадюка. — Не смей родителей пугать! Я просто упала. Кажется…

— И поэтому у тебя вся куртка порезана и в крови?! — с тихим ужасом переспросила сестра, глядя на меня огромными глазами. Она как раз включила свет в прихожей, и я увидела свое отражение в зеркале. Едрить твою ежику… это кто?! Чуть не заорала с перепугу. Кровожадный зомби-мститель с гребнем на голове?! Мамочки… а, нет, это просто волосы слиплись и встали дыбом. Ну и рожа у тебя, Шарапов. Словно ею асфальт полировали.

Дальше все завертелось-закрутилось так быстро, что я вообще перестала воспринимать действительность на какое-то время, покорно позволяла себя раздевать, мыть, осматривать и ощупывать. Кажется, даже скорая приезжала… да, точно, потому что из мутного хоровода маминых охов, папиных рыков и коротких команд, а также Кириного писка ясно вычленился чей-то чужой голос:

— В рубашке родилась. Явно ограбить хотели, но по голове удар вскользь пришелся, только кожу содрали. Ну и когда упала — по асфальту шоркнулась. Отсюда столько крови, что смотреть страшно, но на самом деле ничего серьезного. А от ножа, похоже, косуха спасла — кожа там толстая, как броня, да еще с заклепками, вот лезвие и съехало. Царапина на ребрах, даже крови не так много, футболка сразу прилипла и закрыла рану. Даже шить не надо. Повезло девушке, ничего не скажешь. Заявление писать будем?

Последний вопрос вроде другой голос задал, но я не уверена, потому что почти сразу после этого заснула. Такой расслабон меня накрыл, то ли после стресса, то ли не знаю. Я дома… с мамой, с папой, с Кирой. Дома. В безопасности.

Заявление мы писать не стали. Хотя участковый приходил, расспрашивал. Дело все равно завели, хотя явно не горели желанием. Зачем им еще один висяк? Я же так ничего и не вспомнила о том вечере.

Как будто кусок в несколько метров из кинопленки вырезан. Как выхожу из метро — помню. Как решила срезать дорогу через темный переулок, самонадеянная идиотка, тоже помню. А потом раз — и я уже бодаюсь с косяком родной двери, а Кира орет и таращится на меня, как на привидение.

Ретроградная амнезия. От удара по голове и общего потрясения — так врач сказал. Это мне еще повезло, что не убили, не изнасиловали и что забыла я отрезок своей жизни длиной максимум в пару часов. А то ходила бы заново читать училась или вообще ложку до рта доносить.

А так — потаскали, конечно, по больницам, МРТ всякое, анализы… но, кроме кратковременной амнезии, так ничего и не обнаружили. Еще и раны мои зажили как-то очень быстро. Не по волшебству за три дня, конечно, но все равно быстро. И поскольку ничего приятного в этом эпизоде не было, мы с семьей дружно постарались о нем забыть. Ну, исключая то, что папа купил щенка овчарки и теперь встречал и меня, и Кирку по вечерам возле метро в компании толстолапого и смешного Данчика.

Имя щенку я дала. Не знаю, что меня за язык дернуло… но все согласились, что ему идет. И все было хорошо… учеба, последний курс, госы на носу, а тут еще подработка — на больничном я долго не могла сидеть. Закрутилась, завертелась, совсем бы выбросила из головы тот темный переулок, если бы не…

Если бы не сны. Яркие, красочные, очень логичные и живые — я в них дышала, чувствовала тепло и холод, боль и радость. А еще в них я любила… любила высокого темноволосого мужчину, лица которого утром, как ни старалась, вспомнить не могла. Утром сны стирались из памяти, уплывали в туман, прятали имена и события. Открывая глаза, я еще помнила все в мельчайших подробностях, а уже опустив ноги с кровати — теряла прошедшую ночь безвозвратно.

Эти сны пугали и завораживали одновременно. Пугали, потому что я отчетливо понимала: со мной не все в порядке, впору к мозгоправу идти. Завораживали… потому что мужчина казался настолько реальным, что во сне я верила, что он живой. Я ждала этих снов с нетерпением, как свиданий.

Наконец, госы остались позади, я успешно защитила диплом. Впрочем, преподаватели не придирались: то ли ленились, то ли сказались прошлые заслуги. Всего несколько общих вопросов, заданных самым доброжелательным тоном, и меня отпустили.

День вручения дипломов подкрался незаметно. Сокурсники лучились энтузиазмом, а на меня напала апатия. Я даже от похода в клуб отказалась, и никакие аргументы, что выпуск один и другого не будет, не подействовали. Да, с этими ребятами выпуска у меня больше не будет и вряд ли я пойду на второе высшее, но настроения нет. Получив заветную корочку, я выслушала поздравления декана, преподавателей, сфоткалась с друзьями на память и, прихватив в автомате картонный стаканчик с капучино, поспешила прочь.

Объяснять дома, почему я вернулась рано, не хотелось. Еще больше не хотелось рассказывать, что последнее время я все хандрю. Может, и правда к мозгоправу? Хоть выговорюсь свободно.

Я бы прошла мимо, если бы не цвет его волос. Вот не знаю, чем он отличался от всех остальных брюнетов. Но отличался. Почти как в моих снах, очень-очень похоже. Темноволосый мужчина сидел на скамейке неподалеку от главного входа в институт и с невыразимой тоской смотрел на дорожку. В груди что-то екнуло, и я, сама не понимая почему, опустилась на скамейку напротив. Меня мужчина проигнорировал, тяжело вздохнул. Предложить помощь? Но как-то странно лезть к чужому человеку с сомнительными предложениями, ничего не зная. Мужчина посмотрел на часы и снова вздохнул. Он походил на нахохленного ворона, намокшего под дождем.

Кофе кончился. Я бросила стаканчик в урну, как всегда без промаха, внутри стукнуло. Причин продолжать полировать лавочку у меня больше не было, но уходить категорически не хотелось. Меня… тянуло к мужчине напротив. Как наваждение. В висках застучало, я прижала к голове пальцы.

— Мадемуазель, вам плохо? — встревожился мужчина, быстро вставая и пересаживаясь на мою скамейку.

— Мадам, — машинально поправила я и сама себе удивилась. Какая мадам, откуда это?

Он несколько секунд молчал, глядя на меня так пристально, что стало не по себе. А потом осторожно спросил:

— Натали?

— Разве мы знакомы? Вообще-то меня зовут Наталья.