его слова. Они были без бахвальства и самодовольства, скорее произнесены так, словно он держал в руках драгоценную вазу и даже от звука его голоса она могла разбиться.

– Но драконы не любят людей.

– Не всех людей, – уклончиво ответил Дарен и коснулся своими губами моих, прошептав: – От одной конкретной человеческой особи я просто схожу с ума… моя миари.

Если бы огонь не был моей сутью, я бы обязательно растаяла, потому что на душе стало настолько тепло и уютно, словно все мои мечты осуществились в один миг. Дарен поцеловал. По-настоящему. Так горячо и страстно, что у меня закружилась голова.

Мужчина подхватил меня на руки и понес к кровати. Это и к лучшему – меня саму с трудом держали ноги, голова кружилась. Весь пережитый за день стресс сконцентрировался во мне где-то в районе живота плотным узлом. Я почти горела и пылала, не в силах укротить свои желания. Сама бесстыдно прижималась к Дарену, сама целовала его, проводила ладонями по сильному телу, стаскивая с него сюртук и рубашку.

Глаза дракона зажглись – в них заплясал такой неистовый, первозданный огонь, что я застыла, не в силах отвести от него взгляда. На моих пальцах тоже зажглись огоньки и они заплясали с моих рук по телу мужчины. Он вздрогнул.

– Миари, – вновь непонятное мне слово, но такое нежное, что пламя внутри меня бушует еще сильнее.

Дарен помог снять огнеупорный костюм, и теперь, оставшись без одежды, я испытала первый прилив смущения и вместе с ним еще один прилив, но уже неистового жара, готового сжечь меня всю. Но я больше не боялась этого огня, ведь я знала, что огонь – это сам Дарен.

Мне он нужен. Как воздух, как небо, как море! Я уже не представляю своей жизни без его пламенных глаз. Я хочу быть рядом с ним. Если я сейчас уйду, то буду жалеть об этом всю жизнь! Но опять же, никогда не признаюсь себе в этом при свете дня.

Руки Дарена скользили по моему животу, оглаживали бедра, а губы продолжали терзать мои. Я тяжело дышала, сама подаваясь вверх и прижимаясь обнаженным телом к обнаженному телу Дарена. Принц уже тоже успел раздеться, и теперь его нагота и смущала меня, и привлекала…

– Жаннет, – выдохнул Дарен мне в губы, и моя душа распалась на миллионы частичек от счастья.

Еще никогда мое имя не звучало так горячо и ласково. Хотелось слушать и слушать, не важно, что именно он произносит с такой интонацией, пусть хоть юридический кодекс читает, но лишь бы вот так – интимно, с жаром, с истомой.

– Жаннет, – вновь повторил Дарен, – это сон… реальность не может быть столь же сладкой…

– Сон, – весело подтвердила я. – В реальности я бы никогда не отдалась вам, ваше высочество.

Дарен тоже негромко рассмеялся и приник к моим губам. Какой же он жаркий! Родной, желанный… любимый. Я влюбилась в него, казалось, в первую секунду, но сама этого не поняла. Я отвечала на поцелуи, купалась в неге наших объятий, наслаждалась невероятными ощущениями, которые дарили его руки.

Только сейчас я осознала раз и навсегда: я могу быть только с ним. Только ему могу дарить поцелуи, свое тело и свою жизнь. Больше ни с кем.

Легкая, короткая боль. Я прикусила губу и со всей силы прижалась к Дарену, пережидая. Вновь движение, с каждой секундой приносящее все больше наслаждения. Я чувствовала себя маслом на разогретой сковородке – плавилась с каждым мгновением, предвосхищая собственное исчезновение.

И это исчезновение было взрывом, ярким полетом, после которого осталось счастье, переполняющее меня всю. Дарен перекатился в сторону и тут же привлек меня к себе. Такой невыносимо желанный и любимый, что я продолжала прижиматься к нему, чувствуя рядом с ним спокойствие даже после всех пережитых событий.

– Поспи немного. Завтра тяжелый день, – прошептал Дарен, и я заснула в его объятиях.

Проснулась утром от его пристального взгляда. Ужасно смутилась и отвернулась. Но Дарен быстро сграбастал меня в объятия и засыпал поцелуями. Я рассмеялась и убежала в ванную. Здесь, глядя на свое отражение в зеркале, я начала понимать, что произошло ночью.

Я потеряла девственность до брака. Это не то, что поощряется в обществе. За такое меня могут предать анафеме. Но что мне делать, когда я чувствую себя живой только в его объятьях? Я сама себе не хозяйка в такие мгновения.

Тетка Элис, если бы узнала о таком, уже договорилась бы с ближайшим монастырем о моем пожизненном заключении!

Улыбнулась и взглянула в зеркало. Все та же. Я не изменилась. Но при этом я провела ночь с мужчиной. С самым потрясающим мужчиной, от которого у меня колотится сердце, а мысли путаются. Жалею ли я? Нисколько…

Странно, но настроение было чудесное. В душе – такая радость, что я готова была обнять весь мир, даже принцессу расцеловать и простить ей не только ту пощечину, но зелье лжеистинности и вообще всю её семью. Хотя с последним я, пожалуй, погорячилась.

Стоило об этом подумать, как градус настроения спал. Помывшись, я переоделась в одежду, доставленную мне дядей. К счастью, с Дайоном я не виделась, он передал платье и полагающиеся к нему аксессуары через Дарена, иначе я не знаю, как бы взглянула ему в глаза после ночи, проведенной с мужчиной.

Платье было насыщенного синего цвета, как море в Амираде. Оно словно символизировало новую эпоху, а бриллианты в ушах и на колье говорили о чистоте моих помыслов. Я застыла перед зеркалом и развернулась к Дарену.

– Получится ли у меня?

– Получится, – кивнул Дарен и заправил прядь волос за ухо. – Хотя это не та коронация, которой ты достойна, но она необходима.

Я прикусила губу. С прошедшей ночи меня ещё сильнее мучил один вопрос:

– Так что означает миари? – вспомнила я.

Дарен улыбнулся.

– Миари – это та, что способна принять пламя огненного дракона. Это ты, Жаннет. Ты – моя истинная, моё сердце, моя душа. И в будущем – мать моих детей, я надеюсь.

– Сегодня?..

– Вряд ли получится так быстро, – рассмеялся дракон. – Увы, мой род не слишком-то плодовит и дети у нас получаются достаточно редко.

– Еще бы, с вашей продолжительностью жизни и частым деторождением вы бы заполонили уже весь мир, – буркнула я, а Дарен рассмеялся.

Как ни странно, это разрядило обстановку.

Дядя был на моей коронации, как и добрая половина Амирада. Конечно, новость о последней Лазарской оказалась для всех шоком, но стоило им увидеть феникса и артефакты, как все склонили колени, принося клятвы верности новому монарху.