Дабровский, мгновенно побледнев, кусал губы, зрачки его сузились:

— Так вы из полиции? Я должен был догадаться, ведь ваши коллеги — полицейские уже навещали меня. Правда, вы совсем на них непохожи…

— По той единственной причине, что не имею к ним никакого отношения. Готов поклясться в этом на алтаре. Хотите, покажу документы? — проговорил Морозини, доставая бумажник из внутреннего кармана. Пока Дабровский изучал его бумаги, Альдо продолжал:

— Вот видите, я в самом деле князь, крещеный христианин и, клянусь честью, приехал к вам не потому, что меня подослали Скотленд-Ярд, или адвокат заключенной, или граф Солманский, но потому, что меня об этом просила сама заключенная. Ведь именно к вам велел ей обращаться Ладислав, чтобы найти его в случае крайней нужды. Теперь как раз такой случай, и если любишь женщину…

— Он любил слишком сильно! А она использовала его в своих целях, как использовала многих других, как сейчас, похоже, использует вас! Прийти к ней на помощь — означает надеть самому себе петлю на шею, и мы, его товарищи, никогда такого не допустим! Пускай сама выбирается из ловушки, которую подстроила другому. Впрочем, как я уже сказал, Ладислав давно в Варшаве. Поезжайте туда вслед за ним и попытайтесь уговорить его. Но сомневаюсь, что вам это удастся.

— А вот я сомневаюсь в том, что он действительно уехал.

Полиция давно его разыскивает, так что, пересеки он границу, его бы мгновенно поймали. Не верю я в этот отъезд…

— Ваше право. Мне пора заняться делом: прихожане вот-вот начнут собираться к мессе.

— Где бы он ни был, я разыщу его, но если вам все-таки случится его увидеть, скажите ему, что я готов заплатить любую сумму за письменное признание его вины, которое поможет освободить леди Фэррэлс. Он может также выехать из Англии под видом моего слуги. Все это я обещаю, и слово мое твердо. Но если он не поможет ей и ее казнят, клянусь, я отомщу!

— Как вам будет угодно. Больше нам не о чем говорить.

Морозини и не настаивал на дальнейшем разговоре. Народ стал понемногу заполнять небольшое пространство костела. Перекрестившись, Альдо на минуту опустился на колени перед алтарем, затем направился к выходу, пробираясь в толпе так, чтобы пройти мимо Теобальда, который незадолго до этого потихоньку вошел в храм и уже некоторое время коленопреклоненно читал молитву перед аналоем.

— Теперь твоя очередь, — шепнул он ему.

Альдо знал, что на Теобальда в таких вещах можно положиться. Он пойдет по следу Дабровского, как настоящая ищейка.

Однако самому Морозини пришлось задержаться. Как раз когда он выходил из церкви, засунув руки в карманы и надвинув шляпу на самые глаза, неподалеку остановилось» такси. Альдо из любопытства взглянул на пассажира и с крайним изумлением узнал в нем графа Солманского. Тот приказал шоферу подождать его и устремился внутрь костела.

Охваченный беспокойством, Морозини последовал за ним.

Неужели, несмотря на все опасения, которые высказывала Анелька, она все-таки направила сюда и отца? Тогда зачем было обращаться к нему, взывая о помощи?

Служба началась. Священнику в белой ризе, на которой золотом было вышито солнце, помогал Дабровский, тоже облачившийся в белое. Солманский встал на колени перед самым алтарем, а Альдо остался у входа, рядом с Теобальдом, смотревшим на него в полном изумлении.

— Что случилось? — тихо спросил он.

— Здесь граф Солманский. Хочу узнать, что ему нужно.

Альдо кивнул в сторону человека в элегантном черном плаще. Когда хор запел и звуки «Tantum ergo» наполнили храм, он продолжил, уже не опасаясь, что кто-нибудь посторонний может услышать его слова.

— Он приехал ненадолго. Машина ждет его снаружи.

Если он подойдет к ризничему, не двигайся, следи за ним на расстоянии, в крайнем случае я сам ими займусь.

Сказав это, Альдо отошел от слуги Адальбера. «Ничего не поделаешь, придется подождать до конца мессы», — подумал он. По окончании службы священник вместе со служкой удалился в ризницу. Кое-кто из прихожан еще задержался, остальные стали расходиться. Солманский, немного помедлив, пошел вслед за священником. Альдо застыл на месте, а Теобальд продвинулся чуть-чуть вперед, чтоб лучше видеть происходящее.

Вскоре граф вернулся в сопровождении священника, одетого теперь в черное, подбитое ватой пальто поверх сутаны и круглую шляпу. Переговариваясь вполголоса, они вышли на улицу, Морозини последовал за ними. Укрывшись за аркой, он увидел, как оба сели в машину и уехали. Поскольку поблизости не оказалось ни одного такси, Альдо не смог пуститься в погоню, так что пришлось вернуться в костел. Дабровский уже тушил свечи. Но теперь исчез Теобальд. Быть может, решил удостовериться, что в церкви нет другого выхода? Впрочем, вскоре он выскользнул откуда-то из темноты и встал неподалеку от Альдо.

— Выйти отсюда можно только двумя путями: через портал и маленькую дверку сбоку, — , шепнул он. — Пойдемте!

Я подожду его снаружи. Что-то неохота мне оказаться тут взаперти!

— Мне остаться где-нибудь поблизости?

— Нет смысла. Я прослежу за этим голубчиком, пока не удостоверюсь, что он добрался до места и больше никуда Не собирается. Возвращайтесь домой, ваше сиятельство! Если мне потребуется помощь, я позвоню. Здесь на углу есть нечто вроде кондитерской, там и кофе выпить можно…

— В Польше их называют «цукарнями», и какие же там обычно вкусные пирожные!

— Пирожные тоже не помешают! Уходите скорее! Нас с вами не должны видеть вместе.

Морозини кивнул и не спеша двинулся по предвечерней улице. Рядом остановилось такси, медленно ехавшее в поисках клиента, в нем князь и доехал до Челси. В доме никого не было. Адальбер оставил записку, в которой написал, что отправился в Уайтчепл, «где, может быть, удастся кое-что разузнать».

Уайтчепл! Еврейский квартал, чью репутацию после кровавых подвигов Джека-Потрошителя мало что могло поправить.

Что это Видаль-Пеликорну понадобилось там «разузнавать»?

Альдо не понравилось, что его друг бродит там в потемках.

Правда, Адальбер привык к необычным путешествиям — не зря у него имелись какие-то связи с французской разведкой, — он всегда осторожен и, отправляясь на подобные мероприятия, непременно берет с собой оружие.

А вообще-то, почему бы в самом деле неуловимой «Розе Йорков» не расцвести в один из дней своего мятежного существования у этих сынов Израиля, ставших королями ростовщичества? Но почему же тогда не узнал об этом Симон Аронов?

— Тьфу, ну и дурак же я! — воскликнул Морозини после минутного размышления. — Ведь Адальбер сказал мне, что написал ему! Значит, теперь он пошел за ответом.

Успокоившись, Альдо принял ванну и затем, поскольку в доме все еще никого не было, наведался в кладовую. Там он раздобыл кусок холодной курицы, головку сыру, бутылку вина и со всем этим отправился в курительную, чтобы в ожидании последующих событий спокойно поесгь и насладиться бордо, покуривая сигару. Не успел Морозини проглотить последний кусок, как раздался звонок.