Так, не отвлекаться. Убийство, да? Хотя нет, я планировал сперва рассказать о чем-то другом.

Вот только о чем?

Морщась, я потер лоб, но вспомнить не смог. Ладно. Возможно, что это было вовсе неважно.

Насчет убийства…

— Ситуация станет понятней, ми-дан, если я начну рассказ с более раннего события, — предложил я.

— Со своего рождения? — вмешался Кастиан, усмехнувшись.

— Почти так, — согласился я и вопросительно взглянул на Хеймеса. После короткой паузы тот кивнул. Ну что ж.

— Семнадцать дней назад я очнулся на поле битвы примерно в шестистах милях к югу от столицы. Я не знал ни своего имени, ни воинского звания, ни клана, если он у меня вообще был. Имя Рейн Менхарт я придумал…

— Подожди-подожди! — Кастиан вскочил на ноги. Потом опомнился, посмотрел на Хеймеса. Тот лишь махнул рукой, и Кастиан продолжил: — Это что же, ты задавал свои дурацкие вопросы потому, что действительно ничего не помнил?

— Почти ничего, — согласился я.

— Семнадцать дней, да? Это значит, что ты вытащил меня из илуса на второй день своей жизни? И, такой же беспамятный, вывел нас из Гаргунгольма? И справился с Корневой Башней?

Я кивнул.

Кастиан еще несколько мгновений недоверчиво смотрел на меня, потом пробормотал «Иштавы бесы!» и медленно опустился на свое место.

А затем начались расспросы, куда больше походящие на допрос. Хеймес и Амана едва давали мне самостоятельно сказать несколько фраз, и тут же засыпали вопросами, вытаскивая такие детали, о которых я сам даже не подозревал. Как выглядела форма воинов в той деревне? Что дословно говорил офицер в казарме, когда рассказывал о поражении Темного Юга? Сколько казарм «живчиков» было, сколько человек находилось в каждой?..

Аль-Ифрит хотели знать все.

Они хотели знать даже такую мелочь, как узоры на воротах деревенских домов.

— Волнистые линии, — сказал я неуверенно. — А центре заштрихованный круг. Вроде так.

Хеймес придвинул к себе лист бумаги и быстро набросал несколько вариантов.

— Что-то из этого похоже?

— Вот этот узор, только немного иначе, — я взял протянутое мне деревянное перо с металлическим наконечником — Хеймес пользовался именно таким вместо обычных гусиных — обмакнул в чернильницу и добавил несколько штрихов.

Лист с моими исправлениями пошел по рукам.

— Шибины, — первой сказала Амана. Кастиан и Хеймес молча кивнули.

— И что это значит?

— Так называют чистокровных людей, добровольно перешедших под власть демонов, — пояснила Амана. — Деревня, в которой ты находился, принадлежала шибинам. Это их знак. Демоны не тревожат тех, кто наносит его на свои жилища.

Судя по спокойному, хотя и неодобрительному, тону Аманы, подобный переход под власть демонов был обыденным делом. Ну надо же! А у меня сложилось впечатление, будто демоны рассматривали людей только как еду или инкубаторы для своего молодняка. Хотя, с другой стороны, кто знает, чем шибины платили демонам за защиту?

— Почему дана Вересия и ее люди выбрали деревню шибинов под свой временный форт? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Разве там не было все покрыто демонической скверной? Или чем-нибудь еще, таким же нехорошим?

— В той части страны выжили только шибины и только их деревни остались целыми, — ответил Хеймес. — Слишком близко от границы с Темным Югом. Энхардцам было не из чего выбирать, когда они искали место для сбора своих выживших. Кроме того, мастера Аты умеют определять наличие демонической скверны и очищать от нее.

Я потер лоб.

— То есть Темным Югом правят демоны?

— Верно.

И это тоже было неожиданно. Получается, у демонов было свое государство, свой правитель — «верховный дан», как сказал тот офицер в казарме для «живчиков». Картина мира, в которой я представлял демонов этакой хаотичной разрозненной силой, атакующей людей где и когда им захочется, рассыпалась.

— Но почему деревня была пуста?

— Все шибины — предатели человеческого рода. По законам Империи они подлежат смерти. Так что, если жители деревни не успели вовремя сбежать, энхардцы их убили, — по тону чувствовалось, что Хеймесу было все равно, по какой причине дома в деревне опустели.

— Но если деревни шибинов защищены, почему туда явились Шептунья и варг? — спросил я.

— Это интересный вопрос, — сказала Амана нейтральным тоном, — и мы бы тоже хотели знать на него ответ.

Да уж. Что до меня, то у меня этих «интересных вопросов» скопился уже переизбыток.

Затем мне пришлось описать тот единственный раз, когда я видел дану Вересию — ничего интересного, на самом деле. Она всего лишь спрыгнула с лошади и вошла в дом.

Аль-Ифрит также вытащили из меня все, что касалось Виньяна Кадаши, даже заставили нарисовать сигну, висевшую на его шее.

Потом речь дошла до мастера Стерии и демонического топора, который я впервые увидел в его доме.

— Топор Дровосека в доме мастера Аты? Что-то тут не сходится. Он бы обязательно заметил демоническую скверну на оружии, — сказал Хеймес.

Я мог только пожать плечами и продолжить рассказ.

Когда я дошел до описания смерти мастера Стерии, то неожиданно понял, что воздух в комнате стал тяжелым и некомфортно теплым, почти горячим, так что на лбу и висках у меня выступили капли пота.

— Если можно открыть… — я не успел договорить, как Амана торопливо подошла к окну и распахнула створки, потом протянула мне свой платок — вытереть пот.

Самое странное, что больше никто из присутствующих, судя по их внешнему виду, не ощущал дискомфорта.

Хотя нет, Кастиан, похоже, тоже что-то чувствовал, поскольку последние минуты заметно ерзал на месте, а тут и вовсе вскочил на ноги и со сдавленным «Я пересяду» отнес свой стул к противоположной стене. Можно подумать, там было свежее.

С пришедшей снаружи прохладой мне стало чуть легче, но именно чуть. Чем дольше длился рассказ, тем более вымотанным я себя ощущал. И опять пошли вопросы, и опять требовалось описывать самые мельчайшие детали, которые я с большим трудом вытаскивал из памяти. Мой голос звучал все более хрипло, а когда рассказ дошел до момента, когда я попал в Гаргунгольм, я понял, что голос у меня пропал вовсе.

Ненадолго, правда, пропал, тут помог стакан воды, принесенный Аманой, но все время, пока я рассказывал, у меня было ощущение, будто я бреду против течения в быстрой реке.

Кто бы мог подумать, что обычный рассказ, пусть даже перемежающийся множеством вопросов, окажется таким утомительным?

Наверное, именно эта усталость заставила меня не только детально перечислить все события, предшествующие встрече с Кастианом, но даже упомянуть свои мысли, включая размышления о том, не стоит ли его зарубить.