– Щедро, – оценила молчавшая до сих пор рыжая. – Кто тебе подсказал сделать такое предложение?

– Сама додумалась.

– Оно и видно.

– Просто заткнись, а то я рассержусь, и тогда…

– Ситуация проста, Градислава, – вернула себе слово Яна. – Мы все понимаем, что запись – твой личный, персональный конец. И ты это понимаешь, иначе не примчалась бы сюда по первому зову.

– Кто угодно примчался бы, – проворчала фата.

– Верно, – не стала отрицать Маннергейм, в упор глядя на Градиславу. – Еще мы все понимаем, что Всеслава на трон не вернется, но это не значит, что Людь закроет глаза на столь явное и циничное преступление, которое ты совершила. Крови вчера пролилось много, сегодня резня продолжается, терпение небезгранично, люды начинают роптать, и вскоре Всеведе придется бросить Дому кость. Потребуется коза отпущения, и как только мы обнародуем запись, на твоей голове, Градислава, вырастут рога.

– Следи за языком, – предложила фата.

Но не была услышана.

– Всеведа, разумеется, повесит на тебя как можно больше преступлений, а значит, тебе придется забыть о титуле жрицы или должности воеводы: ты не получишь ничего, – тонко улыбнулась Инга. – И это – в самом лучшем случае, потому что скорее всего тебя казнят.

– Не надо меня запугивать, – огрызнулась Градислава.

Рыжая раздражала ее больше гиперборейской твари. Та хоть прошла перерождение и встала на один уровень с высшими иерархами Тайного Города, к которым фата с недавнего времени стала причислять и себя, а рыжая – просто везучая гадина, изворотливая, как змея, и такая же хитрая.

Но крыть Градиславе было нечем, поскольку она хорошо знала Всеведу, еще по службе в «секретном» полку. Старая разведчица горой стояла за своих девчонок, но никогда не тратила силы и ресурсы в безвыходных ситуациях. А запись убийства – это именно тупик, ловушка, из которой нет хода. И в этом случае Берегиня либо поможет ей скрыться, либо, как правильно заметили наемники, свалит на нее как можно больше накопившихся грехов, похоронив под их кучей будущее невезучей фаты.

Второе – вероятнее.

– Всеведа поможет мне выкрутиться, – хмыкнула Градислава, стараясь не выдать голосом царящего в душе уныния.

– Расскажи об этом Витенегу, – предложила Яна. – Если я правильно понимаю, папа юного Сдемира был соратником Всеведы в заговоре, так? Можешь не отвечать, я знаю, что так. И где сейчас Витенег? Завтра похороны, если ты не в курсе.

– Я в курсе.

– Ты – инструмент, Градислава, нравится тебе это или нет, – с блестяще сыгранной печалью промолвила рыжая. – И Всеведа сдаст тебя не задумываясь.

– Есть вероятность, что при обнародовании записи я лишусь только карьеры, – произнесла фата, глядя на Яну. – А за предательство Всеведа меня убьет.

– А если тебе не придется ее предавать? – негромко поинтересовалась Маннергейм.

– То есть? – насторожилась Градислава.

– Ты ведь так и не спросила, что нам от тебя нужно, – мягко напомнила Инга. – А нужна нам самая малость, Градислава. Сущий пустяк, если называть вещи своими именами…

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского, 26 июня, воскресенье, 16.27

Если третий подряд визит де Гира в «Чахоточную шахту» и вызвал у охранников удивление… граничащее с изумлением… то они его умело скрыли. Впрочем, сейчас мнение подданных великого магистра не интересовало. Приближался суд, и это событие было для Ордена куда более значимым, чем зеленый переворот. Приближался суд, на котором великий магистр Франц де Гир должен был приговорить к смерти или пожизненному заключению убийцу, героя и дерзкого колдуна, рискнувшего бросить вызов лидеру Чуди. Если бы Винсент Шарге погиб при задержании, о нем бы позабыли через неделю, но старый мастер големов сам явился в Замок, сдался, показав, что ищет честного суда, а главное – не боится его. Винсент дал понять соплеменникам, что ему есть чем их заинтересовать, и Орден с нетерпением ждал процесса.

Прошлое настигло де Гира в виде старого, седого чуда, еще крепкого, но плюнувшего на свою жизнь и потому – бесстрашного.

– И снова – здравствуй, – без улыбки произнес Шарге.

Он лежал на койке, читал и посмотрел на великого магистра поверх книги.

– На этот раз без подначки? – удивился Франц.

– Ты и сам все знаешь. – Винсент с видимым сожалением закрыл том – им оказался «Сонет кровавой Скверны» Луи ле Секра, классический роман времен расцвета Ордена, – и вздохнул.

– Скажи, что я пришел, поскольку чувствую свою неправоту, – предложил де Гир.

– А зачем ты пришел?

– Все-таки подначиваешь?

– Никому не нравится убивать своих, – мягко произнес старик. – Даже тебе.

– Не начинай.

– Я могу, как ты выразился, «не начать», но тогда о чем мы будем говорить? – И Чин прежде, чем Франц ответил, предложил: – Присаживайся.

Предложил так, словно великий магистр явился не к заключенному, а к равному. Словно явился в гости.

– Как тут ни крути, Франц, убийство – это преступление. И за него придется платить.

– В нашем случае убийство – это наказание. – Де Гир потоптался, но все-таки уселся на появившийся в коридоре стул. Глупо было оставаться на ногах.

– Убийство – это в первую очередь кровь, – мягко уточнил Шарге. – А кровь легко пустить, но трудно остановить. Ты не хуже меня знаешь, что внутренние конфликты – самые страшные, ибо они подрывают единство семьи… – Винсент поднял книгу, показывая великому магистру обложку. – Помнишь?

– Помню, – кивнул тот.

– Скверна едва не погубила Орден, а значит – наш мир, мир Чуди, потому что другого у нас нет и не будет. Мы – чуды, так получилось. Нам не быть зелеными и уж тем более – темными. У нас есть только мир Чуди – теплый костер в окружении беспощадной реальности. Земля – прекрасная планета, но выжить на ней в одиночку невозможно. Мир Чуди – это мы, а не я, и если его сломать – рухнет все.

– Ты ломаешь, – уточнил Франц.

– А ты – пытаешься сохранить.

Ответ прозвучал обескураживающе.

– Странно слышать эти слова из твоих уст, – растерянно протянул де Гир.

– Из моих уст звучит много разных слов, – усмехнулся Шарге. – И не всегда они понятны тем, кому я их говорю. И тебе – в том числе.

Несколько секунд великий магистр обдумывал услышанное, а затем прищурился, глядя на старика гораздо холоднее, чем несколько секунд назад.

– То есть ты все понимаешь, но продолжаешь гнуть свою линию и сознательно ломаешь Дом?

– Нет! – с неожиданной горячностью ответил Шарге.

– Тогда что ты делаешь?