ЦК, и он обещал поддержать мою просьбу о прописке Левы в Москве. Пять месяцев шли безрезультатные хлопоты, Моссовет – это бездушная стена. Я писал туда, что это очень способный молодой человек (27 лет), жилплощадь Академия наук дает, работает со мной лично по важному заданию и пр. Тов. Кириллин тоже говорил несколько раз с тов. Борисовым (ответственный товарищ в Моссовете). На решающее заседание какой-то важной комиссии в Моссовете под председательством тов. Семина ездила делегация в составе трех человек от Академии наук и от нашего института. Она привезла такое решение: «Скажите вашему академику, чтобы он к нам не приставал, мы и мышке не даем сейчас в Москве прописки». Я спрашивал тов. Кириллина, что делать дальше, он советует: «Напишите тов. Хрущеву, я лично бессилен что-либо сделать».

Вот видите: я, академик, ученый, прошу; просит отдел науки ЦК; просит Академия наук – Моссовету все мало, приказано не прописывать – и все.

Можно ли это назвать уважением к науке? Заботой о молодежи?

Но это все можно было обойти, если бы Лева женился не на саратовской девушке, а на москвичке, тогда его автоматически прописывают. Жениться достаточно даже не навсегда, а только на время, получить прописку, потом развестись. Это все «законно», некоторые так и делают, но, слава богу, многим это противно. Согласитесь, что таким путем не лучшая молодежь отбирается для работы в Москве. Я понимаю, что все [это] проходящее и временное; конечно, лет через 5–10 кризис в жилищной площади пройдет, и тогда вся эта ситуация будет казаться нам нелепой, но за эти 5–10 лет такая ситуация может сделать много вреда.

Пока не были испробованы все возможности, [которые] в моих силах, я не решался Вас беспокоить. Но сейчас, после разговора с Вами в Кремле и советов тов. Кириллина, я пишу Вам и прошу помощи. Пришлось писать длинно, а то получилось бы неубедительно – какой Моссовет может быть бездушной и не уважающей науку организацией и как вредна создавшаяся ситуация. Ведь такой случай, как с Левой Питаевским, не одиночен, и в сумме они наносят вред, так как либо отстраняется талантливая молодежь, либо ее соблазняют кривить душой.

Ваш П. Капица

Лев Петрович Питаевский (род. 1933) – советский, российский и итальянский физик-теоретик. Академик РАН (1991), академик АН СССР с 1990 года, член-корреспондент АН СССР c 1976 года

«Глубокоуважаемый Леонид Ильич»

Июнь 1972, Москва[147]

Глубокоуважаемый Леонид Ильич!

Хочу Вам написать об одной стороне так называемого «Байкальского вопроса», на который как будто мало обращают внимания. Вы, наверное, знаете, что сейчас все думают только о чистоте воды и сохранности прибрежных лесов. Вопрос чистоты пресной воды сейчас встает в мировом хозяйстве очень остро, ее не хватает. Особо остро эта проблема сейчас стоит в США и в наиболее индустриализованных странах Европы – в ФРГ, Англии и др., где загрязнение рек и озер отходами разного вида производств достигло очень большой степени. Неизбежно там возникнет борьба за чистоту рек и озер, и в ближайшие 10–20 лет проблема чистой воды будет решена. Так же, как и проблема чистого воздуха в городах.

Благодаря меньшей густоте населения у нас загрязнение вод, в особенности в Сибири, не стоит так остро, как в европейской части Союза, где в некоторых местах оно достигло того уровня, когда уже необходимо бороться. Несомненно, что мы тоже в ближайшие 10–20 лет решим эту проблему. Я думаю, что при социалистическом хозяйстве можно будет найти более эффективные пути ее решения и проведения в жизнь, чем при капитализме. Таким образом, с точки зрения передового хозяйства страны <…> «Байкальский вопрос» не будет и не должен привлекать внимание нашей интеллигенции больше, чем такие вопросы, как целинные земли, но оказывается, что «Байкальский вопрос» захватил всех в стране, от молодежи до самых широких слоев населения, но, более того, за ним следят и за рубежом. Так, естественно, ставится вопрос: что в Байкальском вопросе захватывает народ? Очевидно, есть общественно-политический элемент. При оценке таких вопросов [мы] должны искать противоречия, и они есть, несомненно, между нашей интеллигенцией и руководством. Такие противоречия у нас в последнее время возникали по вопросу искусства, отношения к памятникам старины и по другим вопросам. Хорошо ли это или плохо? Конечно, это хорошо, потому что такие противоречия и интерес к ним и есть факты жизнеспособности нашей страны, ее стремления развиваться и идти вперед. Это здоровая демократия. <…> Эта сторона «Байкальского вопроса», мне думается, часто недостаточно учитывается. Это видно из того, что, например, у нас сейчас наложен запрет печатать о Байкале что-либо, т. е. мы пытаемся глушить то, в чем наша сила. А сила наша в громадном интересе нашего народа к развитию нашего строя. В этих противоречиях, в интересе к ним наша сила. Если мы зажимаем их резкими запретами <…> мы тормозим развитие нашей страны. Остановить, конечно, развитие нельзя, страна взяла курс в определенном направлении, и никто ее не сможет остановить. Сталин не смог это сделать, и никто другой это не сделает. Как жаль, что ряд товарищей продолжает еще не понимать, что <…> второй по экономической мощи страной в мире мы стали не случайно, но благодаря внутренней силе нашего народа, его интереса к развитию нашей страны. Революция дала этим силам возможность развернуться, и никто ее не сможет остановить. <…> Слабость капитализма в том, что народ не интересуется общим развитием страны. <…> В Америке судьба Великих озер не может стать народным вопросом.

Так вот что я не могу понять: зачем наша партия, наше правительство вместо того, чтобы поддерживать такие дискуссии, как вопрос о Байкале, их глушит?..

Часть третья

Письма ученым

«Мой дорогой профессор Резерфорд»

Эрнест Резерфорд (1871–1937) – британский физик новозеландского происхождения. Известен как «отец» ядерной физики. Лауреат Нобелевской премии по химии 1908 года

Лондон, 18 июля 1921 г.

Дорогой сэр Эрнест!

Разрешите мне еще раз сказать Вам, как глубоко я благодарен Вам за то, что Вы приняли меня в число Ваших учеников. Я приложу все силы к тому, чтобы наилучшим образом воспользоваться моим пребыванием в Кембридже и почетным правом работать под Вашим руководством.

Если Вы не возражаете, я приеду в Кембридж в четверг на этой неделе и сразу приступлю к работе.

Искренне Ваш Пьер Капица

Кембридж, 17 декабря 1925