Выходили не тем путем, которым сюда попал Марк. Пробежались по узкой винтовой лестнице, открыли круглую дверь и оказались снаружи – причем на двери с той стороны ручки не было в принципе. Дневной свет показался очень ярким, ослепил, хотя сильного солнца снаружи не было. Марк поморгал, вдохнул полной грудью. Хорошо! Все-таки он – человек поверхности!

– Теперь – только вперед, Рубикон пройден, – сказал весело Марк и наконец позволил себе улыбнуться. – Нужно успеть, потому что за время, оставшееся до встречи, под землей мы добежать просто не успеем.

Вальцев не спешил. Смотрел на Марка так, будто хотел взглядом рассеять его на атомы.

– Теперь я слеп, глух и глуп. И это все из-за тебя.

– Сочтемся, – кивнул Марк.

– Ты не представляешь, что было в том планшете!..

– Давай потом, а? Лучше поторопимся.

Марк не соглашался с негодованием Вальцева, потому что сам бывал на месте Двойки. Когда-то ему очень помог человек, которого он ошибочно считал другом. Естественно, Марк посчитал, что должен ему, и озвучил свои мысли. И приятель этим воспользовался один, два, три раза. Они уже давно рассчитались, а тот по привычке считал Марка должником и очень возмущался, когда Косински ему объяснил, что заплатил по счетам.

Говорить Вальцеву, что он не прав, Марк, конечно же, не стал.

Остаток пути решили преодолеть по поверхности – так быстрее. На месте, у того самого коровника, следовало снова спуститься под землю, затаиться и ждать под единственным открытым люком, когда легионовцы начнут туда спускаться, а они начнут – выбора у них не останется.

Наверху был день, вдали бухали взрывы, слева и позади стояли столбы черного дыма. Лишившись планшета, Вальцев полагался на память, иногда сверялся с бумажной мятой картой, исчерканной пометками.

Марк в конце пути чувствовал, что сердце у него бьется в горле. Он понимал, что пора бы уже отдохнуть. Что организму уже не восемнадцать и не двадцать пять. Но возможностей для передышки пока не было. Вальцев, как ни странно, держался, хотя взмок и пыхтел паровозом. Все-таки хорошо, что он сбросил балласт в виде рюкзака. С рюкзаком точно никуда не успели бы.

Увидев белую флегматичную корову с квадратным колокольчиком, остановились. Марк уперся руками в бедра, пытаясь отдышаться. Отыскал взглядом продолговатый коровник, который отделял их от Дайгера. Осторожно обойдя легионовцев, Марк подавил желание увидеть Терри и приступил к выполнению второй части плана: вместе с Вальцевым спустились в люк, через который Дайгер и команда вылезли на поверхность. Слава богу, он не охранялся.

– Если что-то пойдет не так… – Марк стиснул зубы. – Если ты перехитрил самого себя…

– Да спокойней ты. Недолго осталось уже, потерпи.

Вальцев поднялся выше и прижался ухом к люку, чтобы не пропустить появление вертолета.

Ронни

Я, подполковник, Терри и Сталин затаились в сарае и наблюдали в окно за стремительно приближающейся точкой вертолета. Раньше он жужжал шмелем, и порывы ветра стирали звук, теперь грохот лопастей становился все отчетливей и с каждой минутой нравился мне все меньше. Рация по-прежнему молчала. Подполковник старался держаться невозмутимо, но я замечала, что он нервничает.

Неужели все, сейчас прибегут добрые дяди и вытащат нас из гиблого места? Не верилось. Ну вообще, ни капельки не верилось. Наоборот, нарастала тревога. Что это – интуиция или паранойя? В интуицию – этакий божий дар – я не верила, паранойя казалась более реальной.

Подполковник улыбнулся и собрался выйти во двор, чтоб вертолетчик его увидел, но я почти прокричала:

– Не ходи!

Он обернулся, вскинул бровь:

– Почему?

Я прикусила свой болтливый язык и почувствовала, что краснею. Жар приливает к лицу, и вот я уже как помидор. И что ему сказать? Дурное предчувствие? Прям как настоящая баба, никуда от природы не денешься. Пришлось выкручиваться:

– Ты – мозг операции. Мы не знаем, действительно ли это наш вертолет, все могут умереть, но ты и груз должен остаться, у тебя связь с заказчиком, ни у кого из нас нет.

Похоже, Курт призадумался. Через пару секунд крикнул Ящеру:

– Встреть гостей.

Снова посмотрел на меня, на съежившуюся под стеной Тери, на вертолет, которому оставалось лететь меньше километра. Ящер вышел во двор с автоматом в руках, повернулся к вертолету.

– Слишком рано, – проговорила я громко, потому что грохот нарастал.

– Это «Тайгер», – улыбнулся подполковник. – Новая разработка. На вооружении Синдиката их нет.

Я не разбиралась в новых разработках. Где-то краем уха слышала, что экипаж «старой разработки» «Тайгера» включал в себя два человека. Значит, этот – грузовой. Или же никто нас забирать не собирается.

Ящер остановился в середине двора, запрокинул голову. Вертолет был уже близко – ревел буйволом; ветер, поднятый лопастями, шевелил волосы. Ящер собрался вскинуть руку над головой, чтоб помахать прибывшим, поднял ее до уровня груди, подполковник улыбнулся и поспешил к выходу, я поперлась за ним, как на привязи, и тут краем глаза заметила, что стволы пулеметов на вертолете начали поворачиваться.

Подполковник уже переступил порог, когда я с криком «Ложись» повалила его на асфальт.

В ту же секунду оглушительно заработали орудия. Ящер задергался, пули прошили его навылет, вырывая фонтанчики крови и плоти. Недалеко от нас в асфальте пули выбили дорожку. Не знаю, кто это прилетел, но этот кто-то собирался нас прикончить.

Вертолет прошел метрах в тридцати над нами, прижимая воздушными потоками к земле. Рев стоял такой, что подумала, оглохну. Подполковник раскрывал и закрывал рот, но слов было не разобрать. Когда вертолет исчез из поля зрения за сараем, подполковник рванул в помещение и прокричал на ухо Сталину:

– Под землю, быстро! Сохрани груз!

С ревом и грохотом вертолет пошел на разворот над пустырем. Сталин выскочил и с несвойственной ему прытью рванул к канализационному люку в середине двора, где подергивалось изрешеченное тело Ящера, Тери бежала за ним, ей тоже хотелось жить. Мы с подполковником отставали от них всего на десяток метров.

Сталин уже отодвинул люк и спустился, Тери свесила ноги в люк, и тут над сараем показалась хищная морда вертолета. Наверное, подполковник велел всем лечь – я не слышала. Просто упала на асфальт, заранее смиряясь с неизбежным. Арес и Гном из коровника не высовывались.

Лопасти вращались медленно. Я лежала и смотрела на них и на приближающуюся дорожку от пуль, которая, по идее, должна пройти в паре сантиметров от меня. Но это знание не радовало, внутренности скручивались в тугой узел.

Вертолет пролетел над нами, уже не поливая свинцом пространство вокруг, исчез за коровником. Неужели пронесло? Подполковник вскочил и рванул к чернеющему люку, но грянул взрыв, и мы снова упали, думая, что вертолет применил ракеты. Вскоре стало ясно, что бахнуло под землей: раскрытый люк пыхнул облаком пыли. Курт все равно полез туда, спустился по лестнице, посветил перед собой фонариком и крикнул: