уездный город Миргород, столь хорошо описанный Гоголем. Проезжая через него, я всегда вспоминал ссору Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем и невольно искал глазами ту лужу, которая украшала центральную улицу города. Миргород расположен по обеим сторонам небольшой речки Хорол. Дорога здесь очень живописная: по старому тракту на Ромодань, потом поворот к речке Рутке, на седьмой версте надо взобраться на вторую террасу Хорола. Недалеко от Дубровки была глубокая балка, а за ней находился завод. От самого Миргорода почти до завода тянулась телефонная линия, однако она не имела отношения к заводу, а соединяла пригородное имение Ковалевского с его степным имением.

Все степные угодья завода были расположены по водоразделу рек Сулы и Псёла с его притоком Хоролом. Это была возвышенная черноземная степь, где встречались пересохшие болота, иногда, в период сильных дождей, переполнявшиеся водой, но быстро просыхавшие. В некоторых местах эта прекрасная степь пересекалась довольно большими балками. Когда-то давно, в гетманские времена, здесь было устроено несколько прудов, и самый большой из них лежал с юго-западной стороны завода по направлению на Ромодань. Слой чернозема в этих степях был чрезвычайно мощный. Ниже начинался пласт глины.

Две деревни – Дубровка и Марьинская – граничили с заводом. Из этих деревень набирались почти все служащие завода. К северу, верстах в пяти, начинались земли знаменитого имения Столбино, принадлежавшего князю Б.Б. Мещерскому. Там был недурной завод верховых лошадей, всецело находившийся под дубровским влиянием. Наследником князя Мещерского был Б.П. Огарёв, офицер гвардейской конной артиллерии и страстный лошадник. Он был моим большим приятелем и чрезвычайно милым человеком. Нас произвели в офицеры в 1902 году. Огарёв был женат на герцогине Сассо-Руфо. В последние годы перед мировой войной он, помимо конского спорта, увлекся охотой. На этой почве произошло его сближение с другим страстным охотником – Медардом Антоновичем.

Измайлов рассказывал мне, что дубровские степи когда-то очень давно составляли часть обширных владений гетмана Апостола. Любил Измайлов говорить о том, что во времена казацкой вольницы эта степь вскормила немало славных гетманских коней, ибо здесь ходили большие гетманские табуны. Прошли годы, и степь, наследие гетманов запорожских, была разбита на участки и перешла в собственность разных лиц. Тот участок, в центре которого находился Дубровский завод (около тысячи десятин земли), принадлежал генералу Маркову. У Маркова был небольшой верховой завод. Этот завод со всем участком земли перешел в собственность генерала П.Х. Дерфельдена, а затем его сыновей – Ивана Платоновича, управлявшего Хреновским государственным заводом, и Христофора Платоновича, командовавшего кирасирским полком. Христофор Платонович Дерфельден продал свою часть земли брату Ивану, а у него весь участок купили для Дубровского завода. Основное владение было округлено покупкой смежных участков. При братьях Дерфельденах основанный Марковым завод прекратил свое существование. Однако в 1870-х годах в этих степях появилось гвардейское ремонтное депо, просуществовавшее ровно 10 лет. Здесь Измайлов выдерживал тех своих ремонтных лошадей, которые потом шли в гвардейские полки и о которых так лестно отозвался в приказе по кавалерии великий князь Николай Николаевич (Старший).

В степных местах леса и насаждения редки. То же следует сказать и про Дубровку. Там, на юго-западном рубеже степей, был небольшой дубовый лесок, всего 11 десятин. Именно это место было облюбовано Измайловым для паддоков. Другой лес, за деревней Дубровкой, также дубовый, имел площадь 28 десятин. В бумагах Дубровского завода сохранилась точная дата осмотра этих земель великим князем – 6 мая 1888 года. Место понравилось великому князю, и здесь он решил основать свой конный завод.

Степи несколько десятков лет не видали плуга. Именно на таких участках произрастает самая нежная, тонкостебельная трава, украшенная в дни цветения мелкой метелочкой. Замечательно, что почти никогда здесь не встречается сорных трав. Много раз я ездил в дубровские степи, обычно с добрейшим Алексеем Максимовичем Быковым (этот уроженец Рязанской губернии глубоко полюбил степи). Ездили мы всегда в беговых дрожках на мерине. Чудно хорошо было в этих степях утром! Вот едем мы, приближаемся к табуну. Алексей Максимович смотрит под колеса, потом вдаль и указывает мне на ковыль. «Вот ковыль, – говорит он. – Старики утверждают, что растет он на целинных степях. Значит, степи стали твердыми, раз пошел расти ковыль. Не люблю я ковыль: как постареет, никуда не годный корм – очень уж груб».

Были в Дубровке и такие степи, где росли разные травы, преимущественно горошек, пырей, дикий клевер и эспарцет. Сено с этих земель отличалось поразительным ароматом, и лошади охотно ели его. Я любил взять пук такого сена и с наслаждением вдыхать его тонкий аромат. Кроме того, в Дубровке имелись участки степи, которые недавно распахали. Тут росла толстостебельная и очень сочная пырейная трава, но был значительный процент сорных трав.

Практика Дубровского завода выработала следующий порядок кормления лошадей этими разнообразными сортами сена. Отъемышам и ставочным лошадям, находившимся в тренировке, давалось тонконожное сено, им же полагалось сено разнотравное. Жирное пырейное сено предназначалось исключительно маткам и на подкорм лошадям в табунах. Специально для тяжеловесов подсевались тимофеевка и костра.

Пастбища дубровских лошадей были очень хороши. Степи были сухие, а это способствовало образованию хорошего копыта да и вообще сухости лошадей. Солончаков здесь почти не было, но в разных местах были разбросаны куски горной соли, и лошади их охотно лизали. Кое-где встречались небольшие вспаханные участки земли, где лошади могли кататься. Известно, что именно на таких местах лошади очень охотно валяются, как бы принимают земляные ванны. Вода дубровских степей славилась с давних времен. Она была очень чиста, прозрачна и вкусна. О качествах этой воды Вержбицкий читал целую лекцию своим ученикам. Мне довелось случайно присутствовать на такой лекции, но, к сожалению, тогда я ничего не записал. Вержбицкий был очень образованный человек и интересный лектор. Между прочим, тогда же он обратил мое внимание на восточные и юго-восточные ветры, которые постоянно дули в дубровских степях. Эти ветры местные жители называют суховеями. Вержбицкий находил, что суховеи влияют на здоровье жеребят: те периодически болеют воспалением легких.

Заводские и сельскохозяйственные здания занимали площадь в 61 десятину. Они располагались в юго-восточной части дубровской степи. Сделанные преимущественно из лимпача (позднее кирпича), они белели и привлекали взгляд. Через весь этот лошадиный городок проходили две широкие улицы, соединенные между собой переулками. Перед конторой завода была площадь с молодыми насаждениями, и от конторы к дому управляющего вела кирпичная дорожка. На площади стояло двухэтажное кирпичное здание под железной крышей. В этом здании, в нижнем этаже, помещалась сельскохозяйственная контора, библиотека-читальня для служащих и зал, где проходили аукционы завода; в этом же зале давались спектакли и