— Существа мужского рода. Если даже ты не можешь два шага по улице пройти без приключений, то за Мишку прямо страшно делается. Ты себе не представляешь, что он может отмочить! Тетки его не удержат!..

— Не волнуйся, некоторое время удержат! — попытался успокоить ее Алексей, сам, впрочем, не очень веривший в силы теток. — К тому же, я на своей шкуре убедился, что хвостатые следят за порядком.

— Это они тебя охраняли! Ты ведь у нас уже не следователь, а вроде как мышиный сенатор! — заявила Лиза.

Как всякая женщина, она умножала и делила, не задумываясь.

— Не помню, чтобы меня кто-нибудь выдвигал в сенаторы. Хотя и удивительно, что я не был застрелен при попытке бегства из Цаплинских подвалов! — отбивался Комов.

Надо сказать, что Алексей и сам беспокоился о Мишке. Поэтому он сказал:

— Как только Цаплин вернется, попрошу его доставить Мишку сюда.

— Правда? — спросила Лиза. — Ты правда этого хочешь?

Комов развел руками и уже открыл было рот, чтобы сказать самые убедительные слова, но его опередил стук в дверь, после чего сквозь толстый металл пробился бодрый голос Цаплина:

— Вот и мы! Открывайте!

— "Вот и мы, Арнольд Первый!" — вполголоса передразнил Комов, отрываясь от стула.

— Не забудь: ты хотел сказать ему про Мишку! — напомнила вслед Лиза.

Алексей распахнул тяжелую дверь и еще раз убедился в том, что этот мир в значительной степени сотворен для того, чтобы поиздеваться над следователями.

— Ну и подарочек! — сказал он с туповатым удивлением. — Ты откуда здесь, Мишка? Мы о тебе только что вспоминали!

— Мы с Михаилом только что с парада, — сказал Цаплин, входя. — Очень неплохое получилось мероприятие.

— Верно! Сто болтов! — подтвердил Мишка. — Любой цирк байда против этих чумриков!

Услышав радостное Лизино кудахтанье, он упреждающе выставил вперед ладонь, чтобы не дать испортить такой замечательный день:

— Мам, не парься! Я сам разденусь и умоюсь!

— Ну, как отдохнули? — спросил Арнольд Андреевич, обращаясь исключительно к Комову, поскольку все Лизины чувства, кроме одного, были временно парализованы появлением Мишки. — Наслаждались покоем? Развлекались музыкальными воспоминаниями?

Комову показалось, что в Цаплинском вопросе затаилась непонятная усмешка.

— Какими еще музыкальными воспоминаниями?

— Я всегда считал, что вы знаток и ценитель музыки. Разве не так?

И снова Комову почудился недосказанный тайный смысл.

— Вы на что-то намекаете? — внутренне напрягшись, спросил он.

Цаплин развел руками.

— Разве только на то, что хочу пригласить всех вас пообедать со мной и послушать хорошую музыку!

"Миш-ша, Миш-ша!.."- звал странный шепелявый голосок.

Мишка разогнался на доске и взлетел с обрыва. Далеко-далеко внизу синело море, он летел так быстро, что захватывало дух. Но голос не отставал:

"Миш-ша!.."

Внезапно небо пропало, вместо него вокруг была темнота, только голос не исчез — он всё так же то ли пищал, то ли шипел:

"Миш-ша!.."

— Это кто тут? — напрягшись, спросил Мишка. Очень хотелось спать, сон такой был классный.

Но этот всё шипел:

— Миш-ша…

— Что? — спросил Мишка.

— Есть важный разговор, — ответил попискивающий голос.

— Вы что ли привидения?

Голос на некоторое время замолчал, потом сказал:

— Включи тихонечко свет.

Довольно жестокая просьба посреди ночи, не правда ли? При мысли о том, что придется высунуть хотя бы палец из-под одеяла, Мишка поежился. Но привидение настаивало:

— Включи!

Собрав сонную волю, Мишка выпростался из-под одеяла и, прыгая босыми ногами по холодному полу (противней этого, как известно, нет почти ничего на свете), добрался до выключателя и ослепил себя электрическим светом.

Когда глаза удалось открыть и в них перестали извиваться зеленые червячки, Мишка увидел на тумбочке возле кровати небольшую кодлушку мышей. Один из них поднял мегафон, и тот же голос, который был в темноте, сказал:

— Разговор, Миша.

— Какой еще разговор? — сказал Мишка, залезая обратно в постель.

Гости попищали между собой.

— Вчера из-за тебя погиб пилот Ипи, орденоносец, отец пятидесяти шести детей.

— Военные пилоты часто гибнут, — сказал Мишка, догадываясь, куда грозит свернуть разговор. — На то и война.

— Не очень так. Мы считаем, что ты виноват, и намерены тебя судить.

— Ну и судите. Он за мной гнался, а мне что делать? А если бы он в меня ракетой запулил?

— Запулил в него ты. Тебя можно судить по статьям за терроризм, убийство и порчу военного имущества.

— Да я сам вас буду судить! — в запальчивости сказал Мишка.

— Приговор может быть серьезным…

— Я сам вас к такому серьезному присужу, что не обрадуетесь!

— …вплоть до смертной казни.

— Вы… меня? — сказал Мишка. — Андреич с вами знаете, что сделает? Самое страшное, что умеет!

— Однако ты можешь искупить свою вину.

— Деньги отдать? — догадался Мишка. — Ишь, какие ловкие!

— Ты должен пойти к профессору и передать наш ультиматум. Генерала Тиуи необходимо сместить. Профессор должен знать, что генерал ведет себя в последнее время преступно, на вашем языке: он стал козлом.

— А сами почему Андреичу не скажете? — спросил Мишка.

— У нас нет возможности его увидеть. Нас не подпускают.

— Не подпускают? А вы — силой пробейтесь, — посоветовал Мишка.

— В случае отказа тебя будут судить по всей строгости, — вместо спасибо за этот дельный совет сказал писклявый голос.

— А что, у него… этого летчика правда пятьдесят шесть детей? — спросил Мишка.

— Правда.

Мишка вздохнул.

— Я им потом что-нибудь куплю вкусное. Что они любят-то?

— Мы ждем, пока ты ответишь.

— Ладно, скажу я Андреичу. Повторите, чего там надо?

— Мы пойдем прямо сейчас.

— Прямо сейчас? Что я — на голову стукнутый? — фыркнув, сказал Мишка. — Сейчас спать надо.

— Надо прямо сейчас. Нет времени.

— Да ладно! — сказал Мишка. — Ночь ведь. Говорю вам: я спать хочу.

— Сейчас. Это очень важно. Потом будет поздно в любой момент.