Возможно, вновь дало о себе знать мое богатое воображение, но у меня сложилось ощущение, что за те несколько минут, что мы не виделись, Майло переменился, будто произошедшее в прихожей (он ничего не видел, но мог все себе представить) лишило его немалой доли наивности и стало частью жизненного опыта, который остается до конца жизни.

Когда он посмотрел на меня, в его прекрасных синих глазах появились тени, которых раньше никогда не было. Лицо побледнело, губы побледнели, руки стали молочно-белыми, словно вся кровь прилила к сердцу после потрясения, которое он испытал, стоя на кухне и слушая, как его родители убивали, чтобы не убили их.

Я хотел поднять его на руки, крепко прижать к себе, поцеловать, поговорить с ним об этом ужасном событии, но этим только гарантировал как его смерть, так и свою. Сложилась ситуация, когда мы полностью потеряли контроль над нашими жизнями.

– Ваксс здесь, – сообщил я, – и не один.

Пенни бросила полотенце, поставила кружку, вытащила пистолет, а я обнаружил, что держу пистолет в руке, хотя и не помнил, что достал его из кобуры, пока бежал по коридору.

Раздался дверной звонок.

Мобильник Бута в последний раз отыграл несколько нот «Ты думаешь, что я – секси» и перевел звонок Ваксса на голосовую почту.

Я уже открывал дверь черного хода.

– Не на юг, – предупредил я. – Они могут нас увидеть, прежде чем мы скроемся в тумане.

Я пропустил всех на заднее крыльцо, вышел последним, притворив за собой дверь.

– Прямо на восток, – продолжил я, – через двор, к лесу. Обогнем луг, добираясь до «Маунтинера».

Мы уже собрались спускаться, когда внезапный рев двигателя заставил нас замереть.

Из-за южного угла дома появился «Хаммер», большой и черный, словно катафалк, выехал на лужайку, широкие шины не проскальзывали по мокрой траве.

Вместо того чтобы повернуть направо и припарковаться у заднего крыльца, блокируя нам отход, «Хаммер» проследовал на восток. Водитель не посмотрел в нашу сторону, а потому и не увидел нас.

Огромный автомобиль исчез в утреннем тумане, лучи фар расползлись, превратившись в два пятна неземного, колдовского света.

Вероятно, он хотел припарковаться на достаточном расстоянии от дома, чтобы мы, если бы пришли, как эти типы и надеялись, решили, что дом пуст. Я не сомневался, что Бут и Освальд точно так же убрали бы с подъездной дорожки и седан, если бы приехали раньше нас.

Невидимый от дома «Хаммер» остановился. Водитель заглушил двигатель и погасил фары.

Если он собирался вернуться в дом, мы не могли идти на восток, не рискуя столкнуться с ним. Громко хлопнула водительская дверца. Он возвращался к дому на своих двоих.

Для нас оставался только один путь – на север, подальше от дома, потом на запад, через шоссе, далее на юг и, наконец, на восток, с еще одним пересечением шоссе, к «Маунтинеру».

Я указал на север, Пенни кивнула, и мы трое уже спустились вниз на одну ступеньку, когда услышали голоса: двое мужчин обходили северный угол дома, несомненно, направляясь к двери черного хода. Мы могли остаться незамеченными, лишь быстро ретировавшись на кухню.

Понятное дело, Пенни не хотелось вновь возвращаться в дом, и на мгновение она замялась. Но тут же поняла, что мы не можем даже пытаться захватить этих двоих мужчин врасплох и убить, потому что был еще водитель и четвертый мужчина у парадной двери, которых переполошили бы выстрелы. И наша удача не могла вечно оставаться с нами.

А кроме того, здесь, на открытой местности, мы не могли уберечь Майло от ответного огня.

Пересекая заднее крыльцо, я опасался, что дверь захлопнулась на собачку замка, когда я закрывал ее за собой, но обошлось. Держа Майло за руку, Пенни нырнула в дом, я последовал за ними.

И чуть не запер дверь на врезной замок. Но в последний момент оставил приоткрытой, тем самым делая вид, что мы покинули дом.

Второй этаж нас не привлек. Мы могли бы выбраться из окна на крышу крыльца и спрыгнуть на лужайку, но для того, чтобы сделать это бесшумно и с Майло, требовалось прекрасное настроение Судеб, чего в последнее время за ними не замечалось.

Когда Пенни открыла одну из дверей на кухне, я увидел пролет бетонных ступеней, круто уходящих вниз. Вот этот вариант казался наихудшим из всех возможных.

Голоса снаружи. Шаги на ступенях заднего крыльца. Подвал перестал быть одним из вариантов. Только там мы и могли спрятаться.

Следом за Майло и Пенни я переступил порог, тихонько закрыв за собой дверь.

В помещении, куда мы попали, не царила кромешная тьма. Бледное сияние предполагало, что часть подвала находится над землей: свет, скорее всего, проникал в подвал через несколько узких окошек у потолка.

Тем не менее темнота доминировала. Попытайся мы пройти дальше, с грохотом бы на что-нибудь наткнулись.

На верхней лестничной площадке я ощупал стену, нашел выключатель, рискнул включить свет.

Пенни и Майло уже сбегали по бетонным ступеням. Последовав за ними, я успел услышать, как на кухне раздались голоса.

Спустившись в подвал, я насчитал три окошка в северной стене и три – в южной. Ни к одной из этих стен не примыкало крыльцо. Окна, шириной в восемнадцать дюймов и высотой в фут, действительно, находились под самым потолком. Откидывались на петлях и служили для периодического проветривания подвала.

В это туманное утро они пропускали мало света, и даже Майло смог бы пролезть через одно из них, лишь проявив гибкость человека-змеи.

Флуоресцентные трубки на потолке не освещали подвал ровным светом, оставляя значительные его части в серых тенях, две мигали.

Сверху донеслись крики удивления, за которыми последовали торопливые шаги: в прихожей у двери обнаружились трупы.

Открытая дверь черного хода намекала Вакссу и прибывшим с ним любителям книг, что те, кто застрелил Бута и Освальда, покинули место преступления. Но, будучи профессионалами, они, скорее всего, обыскали бы дом, чтобы подтвердить этот вывод.

У четверых времени на обыск ушло бы не так уж и много.

Пенни открыла одну из дверей, обнаруженных нами в подвале, и включила свет. Мы увидели комнату, восемь на восемь футов, с металлической, на петлях, крышкой площадью в два квадратных фута, на одной стене. Комната эта, до газификации, служила для хранения угля. Крышка поднималась, и по желобу сверху ссыпался уголь. Стены покрывала черная пыль, в воздухе пахло антрацитом.

Ржавая крышка висела на еще более ржавых петлях. Если бы нам и удалось ее поднять, скрип разнесся бы по всему дому.

Наверху смолкли и голоса, и шаги. Начался осторожный, но быстрый обыск дома. Скорее всего, они решили начать со второго этажа.

Пенни закрыла первую дверь, когда я, повернув барашек врезного замка, открывал вторую. Лестница вела наверх. Но заканчивалась у сетчатой двери из двух половинок. Приваренные к ним скобы соединял висячий замок. Открыть его мы могли только ключом.