— Именно.

— Надеюсь устранять носителя или прятать его в темницу у тебя приказа нет?

— Считаешь нас глупцами? Какой нам смысл делать с тобой что-либо, если в твоем городе уже налажено производство. Но вот если не получится договориться, я имею полномочия добиться своего силой.

— И что же тебя останавливает? Потери? Сомневаюсь.

— Что бы ты там для себя не решил, но Алексей благоволит тебе. Он не желает причинять тебе вред. Но и не может себе позволить, чтобы столь грозное оружие стало достоянием кого-то иного, кроме ромеев. Если бы император имел уверенность в том, что оно больше никому не достанется, то он не стал бы настаивать. Но ведь такой уверенности нет. Самая охраняемая тайна империи, греческий огонь, и та становится достоянием то одних, то других проходимцев. Благодаря тому, что они так же строго соблюдают секретность, он пока не стал достоянием многих. Но кто может поручиться, что все это не изменится.

— Согласен с тобой. Но пушки это не греческий огонь. Получив один образец, по его подобию можно создать хот сотни. Правда, подобное пока под силу разве только империи.

— Не думаю, что все так уж сложно. Предполагаю, что одна пушка стоит вооружения сотни доспешных пехотинцев. Но не думаю, что в отношении оружия стоит руководствоваться одной лишь ценой. Уверен, что желающих заполучить эти твои пушки уже много. И з ценой они не постоят.

— Глупо было бы это отрицать. Мы уже изловили двух подсылов еще у себя дома, в Пограничном. Одного взяли уже здесь. А после моей демонстрации, уверен, что вскоре потянутся посланники с заманчивыми предложениями.

— Итак. Что ты решаешь?

— А что я получу в замен?

— Золото и серебро. Плата будет щедрой. К тому же мы выкупим у тебя все захваченные тобой галеры и пленников. Ты получишь даже больше чем от арабов.

— И с чем связана такая щедрость?

— Нам нужны работники на каменоломнях. Благодаря твоему цементу в империи теперь наметилась недостача в строительных материалах.

А еще, такая мера лишает арабов готовых моряков, которых в одночасье не обучишь. Тут мало знать, нужен еще и опыт. А это годы подготовки. В свое время Гитлер отдал приказ своим подводникам расстреливать моряков, спасающихся после потопления судов.

— Пленных офицеров и купцов я передавать не стану, — не задумываясь ответил Михаил.

— Мы это предвидели. Обозначь цену выкупа, и ты получишь ее сполна.

— А вы получите потом с арабов с лихвой.

— У нас есть время. Мы можем ждать хоть годы.

— Согласен.

— Итак, мы договорились?

— Нет, Иоанн. Плату за моих пленников я и так получу. Выкупив же их у меня, император еще и возьмет сверху. Получается, что это обоюдовыгодная сделка. Что же до золота, то я желаю получить те же самые льготы, которые сегодня имеют венецианцы.

— Боюсь, что Комнин не пойдет на это.

— Отчего же. Алексей даровал им привилегии в обмен на предоставление флота. Но с моими пушками, флот империи уже через год сможет сокрушить на море любого врага. А раз так, то какой смысл придерживаться договора потерявшего всяческий смысл. Конечно венецианцы захотят сохранить такое положение дел. И наверняка пошлют свой флот. Но ты встретишь его, и разобьешь.

— А какой смысл Алексею менять одних стервятников, на других.

— Как бы много у меня ни было бы товаров и кораблей, я один. Венецианских купцов сотни. Они как паразиты расползлись по всем городам империи и диктуют свои условия, разоряя других торговцев. Мне одному это не под силу. Поэтому выгода империи очевидна. Ромейские купцы вновь расправят плечи, пошлины снизятся, а приток в казну увеличится. К тому же, если подготовить пушки и научить их расчеты в тайне, то расторгнуть договор с венецианцами можно будет в тот момент когда ты будешь готов к битве.

— Они непременно захотят за это нас наказать. И когда их флот направится к Константинополю, Алексей может захватить купцов и отобрать их товары по всей империи.

— Казна получит единовременное поступление и снижение пошлин пройдет для нее безболезненно. Цены будет снижены, народ доволен, ромейские торговцы станут возносить императора.

— Когда ты сможешь передать секрет?

— Как только получу соответствующую грамоту от Алексея. Но уже сейчас советую тебе отправить по три человека на каждый мой корабль чтобы они начали осваивать пушки.

— Михаил, насколько правда то, что Евгения умерла не от болезни, а ты причастен к гибели Олега? — вдруг сменил тему, Дука.

— Евгению отравили по приказу Олега или он сам. Ее служанка сейчас живет в Пограничном. Моим людям едва удалось ее спасти. Яд убивший Олега изготовил я лично.

— Я слышал, что из тебя получился бы выдающийся лекарь.

— Я выбрал иную стезю.

— Вижу. Ты получишь назначенную тобой плату. Я употреблю все свои связи и влияние, чтобы добиться этого.

— Ну здравствуй, Антонио, — сошедший по сходням мужчина, в богатом одеянии, развел руки.

— Привет, Франческо, — с искренней радостью, поздоровался Кавальканти, принимая объятия старинного друга.

Глава венецианского квартала в Константинополе всегда лично встречал конвои. Да и могло ли быть иначе. На то он и занимает свое положение, к вящей своей выгоде, чтобы служить на благо Венеции и ее граждан.

— Как прошел переход? — поинтересовался Кавальканти у друга, провожая его к повозке.

— Слава Господу нашему, штормов не приключилось, — ответил прибывший Бонмарито.

— Я не о штормах.

— Антонио, дож[7] поднял в совете вопрос о твоем соответствии занимаемому посту. Твое послание Большому совету наделало много шуму. И на этот раз, от тебя отвернулись многие из прежних сторонников. Общим решением, твой вопрос отдан на рассмотрение Совету Десяти[8]. А это уже серьезно.

То, что дож поднял вопрос относительно послания Кавальканти, купца не удивило. Трудно было бы ожидать иного от человека, который едва заняв свой пост, сумел заключить выгодный договор с императором Комнином. Он добился для Венеции таких выгод, что практически обеспечил им в перспективе монополию на торговлю в Восточной Римской империи. И это уже воплощается в жизнь. А тут глава венецианского квартала в Константинополе вдруг предлагает наделить правами гражданина Венеции, какого-то русича.

Трудно было бы ожидать иной реакции. Впрочем, сеньор Кавальканти и не ждал понимания. То, что казалось глупостью с его стороны, было дальновидным шагом, нацеленным на будущее. В отличии от членов Большого совета, он знал Михаила. Наблюдал его возвышение от простого наемника, до фаворита императора. Благодаря деловым отношениям не терял его из виду и после. А потому прекрасно понимал, Романов не станет мириться с тем, что об него вытирают ноги.