Социализм и героизм

Так как построение социализма зависит от энергии и темперамента каждого народа, никакой исторической неизбежности в этом вопросе просто не существует. История отнюдь не сводится к борьбе классов. У нее нет ни заданной цели, ни конца. Мессианизм Маркса следует полностью отбро­ сить. разоблачая иллюзии прогресса, Сорель в то же время опровергал идею о «фатальности рабочего движения».

Интернациональные социалисты ставят чаще всего во главу угла экономику. Артуро Лабриола утверждает, что «социализм есть факт чисто экономической природы». Даже для Маркса подобное утверждение было бы спорным. Фон Шеель видел в социализме «политическую экономию класса трудящихся». Сен-­Симон хотел «заменить в пределе управление людьми на администрирование предметов», т. е. полностью подменить политику экономикой. Каутский понимал социализм как «демократическую организацию экономической жизни» и т. д. национальный же социа­лизм, со своей стороны, напротив, утверждает в качестве точки отсчета идею того, что чисто экономические пара­ метры являются в общественной жизни не столько основополагающими, сколько одними из важнейших.

Отсюда проистекает идея о примате не экономики, но именно политики в качестве высшей инстанции постоянного преобразования общества. Зомбарт утверждал, что «нация определяется не общим понятием „мы“, но высшей Идеей, политическим объединением во имя реализации высокой цели». Он считал, что исторической задачей национального социализма является «исход из пустыни экономического века» и создание общинного «историко­ реалистичного» строя, позволяющего всему народу выйти на особый, «благодатный» уровень культуры.

Проклиная деперсонализацию и отрыв от корней, которые явились прямыми следствиями «экономического века», Зомбарт обрушивался также на «комфортизм», т. е. на форму практического материализма, который «является извращением человеческой морали в сторону ценности удовольствия и с необходимостью влечет за собой разложение всего социального тела». «„Комфортизм“, — поясняет он, — это не просто внешняя форма существования, это особый под­ ход к оценке самой жизни. Этот феномен относится не к миру вещей, но к миру духа, именно поэтому ему подвержены не только богатые, но и бедные».

В своей книге «Торгаши и герои» («Haendler und Hel­ den») Зомбарт противопоставляет «торгашескую ментальность» «ментальности героической». «Торгашеская ментальность» неразрывно связана с понятием «интереса», «вы­ годы»: она основывается на принципах «благополучия» и прибыли. «Героическая ментальность» связана с «идеей»: ее фундаментом является представление о жизни как задании, которое необходимо исполнить, императиве служения и самоотверженности. «Сущность „торгашеского“ в том, что­ бы требовать и стяжать, сущность „героического“ в том, чтобы жертвовать». Иными словами, «торгашеская ментальность» ставит перед жизнью следующий вопрос: «Что ты, жизнь, можешь мне дать?» ее идеал — наибольшее количество материального благосостояния для максимального числа индивидуумов. «ее добродетелями являются те, которые гарантируют коммерсантам мирное сосуществование. Это чисто отрицательные ценности, так как они требуют, чтобы мы не делали того, что сама наша природа заставляет нас делать. Добродетели торгашей — это умеренность, сдержанность, приспособленчество, лояльность, смиренность, терпение и т. д.». Героическая ментальность во всем прямо противоположна торгашеской. ее ценности, напротив, положительные, созидательные, «дающие»: самоотреченность, верность, честность, чувство почитания, смелость, уважение, подчинение, доброта.

«Торгаш и герой — вот два полюса великого противостояния, два экстремума ориентаций человечества», — заключает Зомбарт. Можно сказать при этом, что существует два типа социализма: социализм меркантильный, торгашеский и социализм героический. Во имя этого героического социализма Зомбарт проклинает всякую «суггестивную кон­куренцию» (рекламу) и возведение в абсолют принципа рентабельности. Он выступает также за плановую и иерархизированную экономику, основанную на принципе удовлетворения потребностей вопреки принципу наживы.

Уже Сорель в его критике «панургизма» предвосхищает анализ «комфортизма» Зомбарта. Постоянно сравнивая революционера с наполеоновским солдатом, Сорель воспевает героические ценности, которые он считает наиболее редкими и высокими. Миф «всеобщей стачки» в его системе является источником конкретного героизма. Выше всего он ставит «благородное»: «„благородство“ умерло в буржуазии, она обречена на то, чтобы не иметь морали».

В национальном социализме мы сталкиваемся также с особой концепцией труда, понятого не как сущностная «эксплуатация», не как сфера недостойного и проклятого, но как способ самооблагораживания, как возможность полнейшей реализации той привилегии, которой является само пребывание в мире (Dasein als Dienst). Для Сореля наилучший работник — это одновременно и наилучший революционер: только хороший труженик способен быть истинным борцом. Вкус к прекрасно выполненной работе не противоречит социалистическим требованиям, но, напротив, полностью им соответствует. «Чтобы обеспечить победу в гряду­ щей битве, — пишет Сорель, — необходимо научить молодежь любить свою работу, научить ее оценивать все то, что она делает, как произведение искусства, всегда требующее максимального совершенства».

Национальный социализм стремится не пролетаризировать нацию, но депролетаризировать труд. Генри де Ман уточняет, что это означает «снятие классовых противоречий между капиталистами и наемными рабочими путем наделения государства полномочиями фиксировать социальные условия производства по мере общественной потребности». Прудон, критикуя в марксизме «религию нищеты», высказывал сходную идею: «человечество должно найти третий путь, равно удаленный как от частнособственнического капитализма, так и от коммунистического социализма».

Такой тип социализма хочет не освободить человека от всякого бремени существования, напротив, увеличить число заданий для того, чтобы увеличить силы. «Постарайся исполнить свой долг, и ты сразу же поймешь, на что ты годен», — писал Гете. Шопенгауэр утверждал: «Жизнь это не подарок, которым надо наслаждаться, это задание, это долг, который надо исполнить». И наконец, Ницше: «Что вообще значит счастье? разве я мечтаю о счастье? я мечтаю о моем деле».

Перспективы

Борьба между национальным социализмом и социализмом интернационалистским является исторической константой, которую мы обнаруживаем практически во всех рабочих движениях всех стран. ярче всего она отразилась в идеологической полемике Маркса и Лассаля. Но и после них она продолжалась с той же силой и продолжается до сих пор. если, с одной стороны, национальный социализм во многих аспектах вообще сливается с национализмом — показательно, что Жан Жорес в качестве предшественников социализма упоминает Лютера, Канта, Фихте и Гегеля, т. е. тех людей, которых не без основания считают основополагающими теоретиками современного национализма, — то социализм интернационалистский все дальше отдаляется от рабочего класса, сливаясь с чистым космополитизмом, «циммервальдизмом», сдвигаясь «вправо», конвергируя с буржуазным миром. Артур Мюллер ван ден Брук опреде­ лил этот феномен следующей максимой: «Там, где кончается марксизм, начинается социализм». И сегодня во Франции существует то же глубинное противоречие между космополитическим «либерализмом» Миттерана и национальной ориентацией социалистов линии Жана-­Пьера Шевенмана, который утверждает, что «задачей социализма является реализация национальной независимости и историческое воз­ рождение Европы».