Глава 6. Институты высокоскоростного роста

Никто из тех, кто наблюдал за японской экономикой с точки зрения "стабилизационной паники" Доджа в 1949-50 годах, не мог представить себе ни стремительного роста, который должен был произойти в период с 1955 по 1961 год, ни "золотых шестидесятых", которые были за ним. Годы "линии Доджа" и Корейской войны характеризовались постоянной неразберихой, высокими надеждами, чередовавшимися с глубоким отчаянием, политическим и бюрократическим противостоянием многочисленных центров власти, правительственной целесообразностью в условиях одного кризиса за другим. Японцам пришлось последовательно приспосабливаться к фактическому удушению своей экономики драконовскими антиинфляционными мерами Доджа, к буму Корейской войны, к фундаментальным изменениям во внешней политике США, к глубокому спаду после Корейской войны и к открытию собственного цикла платежного баланса. Им также пришлось примириться с институтами, которые оставила после себя оккупация, и с отношением к ним собственных бюрократов и промышленников.

В период с 1949 по 1954 год японцы формировали институты своей системы высоких темпов роста. В 1954 году, после ухода правительства Ёсиды и других политических событий, МИТИ ввел эту систему в действие. Чтобы понять экономические показатели Японии конца 1950-х годов, необходимо осознать, что когда все различные институты времен Корейской войны были собраны вместе и управлялись "генеральным экономическим штабом", они представляли собой систему, хотя ни один из институтов не создавался с учетом формирующейся системы. Как утверждает Накамура Такафуса, органы 195561 гг., принуждавшие бедное, испытывающее недостаток капитала общество к инвестициям, стали результатом сочетания двух сложных обстоятельств: сохраняющегося отсутствие контроля военного времени и оккупации до самого позднего послевоенного периода, а также огромное усиление конкуренции, ставшее непреднамеренным следствием чрезвычайных мер по финансированию промышленности, принятых правительством в период "стабилизационной паники".

Некоторые элементы системы высоких темпов роста, созданной МИТИ, возникли в результате выбора правительством отраслей для "взращивания", совершенствования мер по коммерциализации продукции этих отраслей и разработки средств регулирования жесточайшей конкуренции, порожденной первыми двумя направлениями политики. В руках экономических бюрократов были такие инструменты, как контроль над всеми валютными операциями и импортом технологий, что давало им право выбирать отрасли для развития; возможность предоставлять льготное финансирование, налоговые льготы и защиту от иностранной конкуренции, что давало им право снижать издержки выбранных отраслей; право отдавать приказы о создании картелей и банковских промышленных конгломератов (новая, рационализированная версия дзайбацу, теперь полностью зависящая от государственной поддержки), что давало им возможность контролировать конкуренцию. Эта система высоких темпов роста была одной из самых рациональных и продуктивных промышленных политик, когда-либо разработанных правительством, но ее основная рациональность была осознана только после того, как она уже начала приносить результаты, беспрецедентные для Японии или любой другой промышленно развитой страны.

Эта система начала формироваться в период правления Доджа. Политика Доджа, конечно, покончила с инфляцией, но ценой практически полного уничтожения того небольшого экономического подъема, который был достигнут за счет приоритетного производства. Прекращение государственного субсидирования цен и кредитования промышленности со стороны Банка финансирования реконструкции (БФР) ликвидировало основные источники капитала в системе, и альтернативных источников, которые могли бы заполнить пустоту, не было ни за счет внутренних сбережений предприятий, ни за счет нового рынка капитала, который пытался создать SCAP. Не менее важно и то, что, когда государственная помощь выделенным секторам приоритетного производства прекратилась и SCAP начал продвигать экспортные отрасли, произошло радикальное перераспределение имеющегося небольшого частного капитала. Средства на развитие угольной промышленности и электроэнергетики резко сократились, в то время как средства на возрождающуюся текстильную промышленность резко возросли.

SCAP была рада такому развитию событий, поскольку текстиль приносил валютные доходы, но японские бюрократы видели надвигающийся энергетический кризис. И даже политика стимулирования экспорта была серьезно подорвана девальвацией 18 сентября 1949 г. британского фунта стерлингов. Фунт был снижен на 30,5% в пересчете на доллары США, его стоимость упала с 4,03 до 2,80 доллара.

Страны также стали девальвировать свои валюты. Япония, только что привязавшая свою валюту к 360 иенам за 1 доллар, вдруг обнаружила, что цены на ее товары на основных экспортных рынках завышены. Зимой 1949-50 гг. японцы столкнулись с самыми тяжелыми экономическими условиями за все время войны, и угроза революции стала угрожающе близкой.

25 июня 1950 г. на Корейском полуострове начались военные действия, в которые вмешались США. Это событие положило конец "стабилизационной панике" если не качественно, то количественно. В дополнение к американской внешней помощи, которая поддерживала японскую экономику с момента начала стабилизации, США стали размещать обширные заказы на японских фирмах на боеприпасы, грузовики, обмундирование, средства связи и другую продукцию, необходимую для ведения военных действий. Американцы также начали закупать удобрения и потребительские товары, предназначенные для некоммунистических стран Южной и Юго-Восточной Азии в рамках американской внешней помощи. Например, в период с июля 1950 г. по февраль 1951 г. вооруженные силы США и Администрация экономического сотрудничества США разместили заказы японских фирм на поставку 7079 грузовых автомобилей на сумму около 13 млн. долл.

Бюро предприятий MITI осуществляло надзор за этими "специальными закупками" для того, чтобы полученная валюта была направлена на инвестиции в базовые отрасли промышленности. Некоторое время "бум спецзакупок", как его называли, создавал ложное ощущение эйфории и уверенности в том, что трудные времена позади. В 195253 г. специальные закупки плюс расходы на содержание американских войск и их иждивенцев составляли 37% всех валютных поступлений, а в 195960 гг. их доля по-прежнему составляла 11%.

Однако это обстоятельство породило серьезные внутренние финансовые трудности. Японские фирмы не могли достаточно быстро получить инвестиционный капитал для переоснащения, чтобы выполнить заказы американцев, а их оборотных средств не хватало для поддержания бизнеса, если хотя бы по нескольким контрактам задержки с оплатой составляли шесть месяцев и более. Японские экономические бюрократы спорили между собой о том, какие экстренные меры следует предпринять для исправления ситуации, и результаты этих споров имели огромное значение для экономики последующих лет и для экономической политики правительства. В результате возникла двухуровневая структура гарантированного государством перекредитования "городских банков" и вновь созданных государственных "банков последней инстанции". Последние, в частности Японский банк развития (Nihon Kaihatsu Ginko*, сокращенно Kaigin), в результате своих решений о предоставлении или отказе в предоставлении "директивных кредитов" стали обладать и до сих пор сохраняют огромные индикативные полномочия в отношении всей экономики.

Главными антагонистами в этой дискуссии о промышленном финансировании были Икэда Хаято (1899-1965), бывший заместитель министра финансов и министр финансов в третьем кабинете Ёсиды (февраль 1949 - октябрь 1952 гг.), и Итимада Наото (р. 1893), управляющий Банком Японии с июня 1946