— Какая работа?

Лабус посмотрел на Курортника. Взгляд того стал сосредоточенным, задумчивым. Он повернулся боком к окну. Дождь усилился, снаружи били косые струи, и правильный, с прямым носом и выступающим подбородком профиль Алексея Захарова был четко виден на их фоне. Что-то его гложет, подумал Игорь. Как Хорька, только прапорщик человек сдержанный, дисциплинированный, да и попросту — взрослый. Конечно, в такой ситуации, как сейчас, любой будет себя не в своей тарелке ощущать. Одному Багрянцу, кажется, все по фигу — то есть сначала он сильно растерян был, а теперь приспособился. Хорошо, когда у тебя кулаки больше мозга, легче жизнь воспринимаешь. Хотя вот Константин Гордеев — явно поумней Павла, но тоже с виду не очень напряжен. Совсем иначе, чем боксер, но также приспособился к положению дел, осознал их, принял — и теперь просто действует так, как считает нужным, и все тут. Флегматичный человек, рассудительный. А вот у Курортника в душе, похоже, целая буря бушует, но он ее тщательно закупорил, как котел. Под давлением держит… Главное, чтоб крышку однажды не сорвало.

— Где служил, Игорь? — спросил Курортник, встав сбоку от окна, спиной к стене. — В каких местах бывал?

Сотник ответил.

— Что, и в Батуми во время «котла»? — удивился Лабус.

Игорь сухо кивнул — про армейское прошлое он не любил рассказывать, ни гражданским, ни другим военным.

— И выбрался, да не покалеченный? Ну ты молодцом, капитан. А Леху Боблова не знал? Он-то как раз не выбрался, из «мухи» в него азеры…

— Костя! — прикрикнул Курортник.

— А что? — Лабус погладил усы и пояснил остальным: — Не любит напарник всякие такие словечки: азеры, хачи, чурки… А я ж не в отрицательном смысле это, я просто чтоб покороче. Ну, ладно.

Он снова вопросительно глянул на Курортника, и тот кивнул, приняв решение:

— Ладно, рассказывай. Теперь уже все равно.

Лабус заговорил:

— Ну, в общем, мы замначальника ФСБ сопровождали в Лефортово. Там бывший изолятор наш. Ну, бывший — не бывший, а до сих пор наших клиентов иногда в нем держат.

— И что за клиент был? — спросил Игорь.

— Да неважно. Ну, Нака Гаргаев.

— Черный Нак? Он же убит, говорили. Люди из конкурирующего тейпа постарались.

Курортник отвернулся к окну, а Лабус хмыкнул:

— Кто говорил, бабки на лавке? Или в интернете вычитал? Побольше там сиди — еще много чего узнаешь. У нас он, в том-то и работа была, чтоб все на кровников думали. В общем, зам ездил на допрос, мы его сопровождали. Так получилось, что только двое, остальное отделение на учениях полевых за городом, а нас из отпуска вытащили срочно. У нас автобус. — Лабус ткнул вниз пальцем. — Любое отделение охраны таким оснащено. В нем все причиндалы: оружие, снаряжение… На этой машине и прикатили. Хотя наш-то как раз автобус не такой, как у всех. Зам ездил в Лефортово тайно, очень тайно, то есть вплоть до того, что он с нами в автобусе сидел, а не в машине, как обычно. Операция с Гаргаевым потому что такая… тонкая была, мало кто про нее знал. Там вообще такая большая политика, что суши весла, почти никто не…

— Ну, хватит про это, — перебил Курортник, — ты так до вечера говорить будешь. Короче, когда мы были в Лефортово, все и произошло. Мы оборонялись внутри вместе с охраной тюрьмы. Сначала вроде легко было, техника у противника слабая, оружие тоже, только ружья эти необычные. Но связи толком нет, что происходит — непонятно. Три дня держали в тюрьме оборону. Они нас закидывали большими зажигательными снарядами, такой при ударе не взрывается, а скорее расплескивается, если кто рядом — сгорает как факел. Липкая горючая гадость пристает ко всему: бетону, камням. Долго горит, температура большая. Атаки на периметр мы отбивали, но в тюрьме начались пожары.

— Решили прорываться, а тут зэки подняли бунт, — вставил Лабус.

— Бунт! — удивился Багрянец.

Курортник пожал плечами.

— Бунт, не бунт, а как-то они в суматохе из камер вырвались. Не все, но много. Часть охранников внутри тюрьмы положили, попытались наружу ломануться. Бунта никто не ожидал, когда зэки освободились, нашего зама они завалили, потому что он тогда в глубине тюрьмы был, а нам приказал помогать охране периметра. Мы оказались зажаты с двух сторон: снаружи противник, изнутри толпа зэков. Отогнали их, они куда-то вглубь тюрьмы нырнули. Костя потом предположил: вниз ушли, там же подземные уровни есть.

— Тут противник подогнал к тюрьме БХМ, — продолжал Лабус, — сразу несколько. Игорь, видел в прицел, там стволы по бокам? На них шланги насаживают и газом начинают окрестности поливать. Но сначала из переднего ствола, который овальный в срезе, стреляют такими газовыми патронами или капсулами — те, когда падают, разрываются, выплевывают облако.

— Но ведь противогазы… — начал Багрянец.

— Не действуют! — отрезал Курортник. — Маски этих чужих газ держат, а у наших фильтры забиваются почти сразу. Газ непонятный какой-то, тяжелый. Выше третьего-четвертого этажа не поднимается, даже если целое облако напустить.

Он достал из разгрузки пачку сигарет, а Костя продолжил:

— Газ таким густым сизым туманом висит над землей. Фильтры глохнут почти сразу, тогда человек либо задыхается, либо снимает маску… И задыхается еще быстрее. Судороги, рвота и потом конец.

— Товарищ прапорщик, а можно сигарету стрельнуть у вас? — спросил Багрянец. — Я два блока в ресторане нашел — так забыл оба там.

Курортник дал ему сигарету, они закурили.

— И мне! — сказал Хорек, шагнув от окна.

— А тебе рано еще, — отрезал Костя. — И не тяни руку — не дам!

— Хорь, следи за своей стороной, — велел Игорь, и насупившийся мальчик вернулся к окну. Игорь добавил:

— Я видел маску одного чужака вблизи, даже фильтр раскрутил.

Спецы живо повернулись к нему, Алексей спросил:

— Что внутри?

— Какое-то абсорбирующее вещество незнакомое. Кашица зеленоватая, она пузырилась там. Понятия не имею, что это такое.

— А как вы спаслись из тюрьмы? — спросил Хорек.

Лабус ответил серьезно, будто взрослому:

— У нас и у охраны тюрьмы противогазы разных моделей. Наши газ чуть дольше держали. Когда началась атака БХМ, мы в автобусе наружу прорвались.

— А почему все машины стоят, а ваш автобус ездит?

— Потому, парень, что это спецмашина, защищенная от ЭМИ, к тому же опытная, с опто-волоконикой вместо обычной электроники. Любимое детище зама, которого мы возили, он этот проект лично вел, потому в спецавтобусе в Лефортово и ездили.

— Опто-чего? — переспросил Багрянец, и Костя хмыкнул в усы.

— Про оптическую электронику последние годы много говорили, но реализовать не получалось, потому что не могли сделать оптический ключ, это, ну… аналог транзистора, в общем. Оптику использовали для связи, для хранения данных приспособили. А у нас впервые аналог микросхемы смогли на опто-волоконной основе создать, вот так наша машина и работает. Все равно после появления купола она забарахлила, я больше суток в ней копался, пока запустил. В Лефортово подземная автомастерская есть вместе с гаражом, защищенная. Там некоторые детали нашлись, кое-как запустил автобус. Так вот и уехали оттуда. Не сами — с нами еще четверо охранников, но они все отравились и погибли. Потом мы ночевали в одном… месте. Наружу выходили, наблюдали, что происходит. Противник десантируется через эти зеленые облака, вы их наверняка видели. БХМ ездят по всему городу, их всегда сопровождают машины боевого охранения и пешие. Накроют газом несколько домов — все, кто на первых этажах или в подвалы спустились, гибнут. Наверняка таким же способом уничтожают базы ОМОНа, полиции. Потом газ опадает, просачивается через всякие трещины под землю. Если кто в канализации, в метро — им тоже конец почти гарантированный. Тех гражданских, кто выжил на верхних этажах, сгоняют вниз, часть сразу отстреливают, из других формируют бригады, которые стаскивают трупы в кучи, а третьих угоняют куда-то. Трупы жгут. Это все, что мы успели понять, но надо еще разведданные собирать, потому что вообще-то пока мало что ясно.