Я стою на коленях на утоптанном офисном ковролине, прижавшись ладонями и лбом к толстенному стеклу и мне наплевать на то, что сделал с нами он, что сделала с нами я, и хочу только одного – его руки вокруг себя:

- Обними меня!

У него очень уставшие глаза - совсем не те, какими я их видела в последние годы. Он постарел, похудел, а во взгляде боль и мудрость. Я вижу, как его губы произносят моё имя, как он делает первый свой шаг, как падает и отскакивает от пола задетая им трость, как он вначале прикладывает к сканеру свою карточку, несколько раз повторяя «Я сейчас, Викки, всё хорошо, всё хорошо», и когда она не срабатывает, орёт кому-то «Чёртов ключ сюда, быстро!», как пытается разбить стекло двери, не реагируя на людей вокруг себя, и понимаю, что не только я в этом мире способна терять реальность – он тоже.

Кончики его пальцев вжаты в стекло сильнее, чем ладони, он знает, что я умею читать движения губ, и этот звуконепроницаемый аквариум не мешает мне слышать, поэтому повторяет много знакомых фраз: «Викки, я здесь, Викки, всё хорошо, сейчас эту дверь откроют, и я обниму тебя, только смотри на меня, смотри мне в глаза!», но всё это бесполезно.

Я отползаю в угол двери, поджимаю колени и зажимаю ладонями уши. Вокруг меня люди, они что-то говорят, и я даже различаю знакомые голоса – они слишком громкие:

- Перестаньте шуметь! – кричу им.

Это «слишком для моего маленького тела. Слишком, даже будь я величиной с планету. Будто меня кромсают лезвием бритвы, и не кожу, а всё моё существо».  Давление внутри меня зашкаливает, кровь в висках не пульсирует и не стучит – она долбит, грозя проломить мою черепную коробку,  мне не хватает воздуха, в груди вакуум. Все эмоции мира сконцентрированы во мне, я вулкан, который сейчас взорвётся. Свет меркнет, мир исчезает, голоса вокруг пронзительны, высокочастотны, невыносимо громки, но размываются, становятся тише и одновременно растягивают меня, как латекс, до предела, до точки, где дальше тянуть невозможно, и где возможен только оглушительный взрыв. Я закрываю глаза и…

Мне страшно, страшно, страшно… мне адски, душераздирающе страшно быть парализованной.

Что-то меня раскачивает: назад-вперёд, назад-вперёд, назад-вперёд.

Всё хорошо, всё хорошо, всё хорошо…

- Всё хорошо, всё хорошо…

Это шёпот Кая. Его голос, его запах, тепло его груди под моими щеками и его руки вокруг, повсюду. Это он меня раскачивает назад-вперёд, назад-вперёд, назад-вперёд.

- Всё хорошо, всё хорошо…

- Вот, я нашла плед, - голос Паолы.

- Давай…

Он отнимает руки, чтобы, очевидно, взять у Паолы этот плед, и я вцепляюсь в его свитер.

- Викки… - выдыхает, прижимаясь губами ко лбу. – Всё хорошо, Викки! Я здесь, я с тобой. Я всегда с тобой, ты же знаешь!

Нет, не всегда. Далеко не всегда. В последние семь лет тебя не было. Не было.

Я снова ощущаю его руки, он накрывает меня пледом с головой и продолжает раскачивать. Это стимминг, он искусственно создаёт его для меня, чтобы успокоить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Моё ухо до боли вжато в его грудную клетку, и я слышу каждый удар его сердца. Я считаю их: один, два, три… семь… и хочу поцеловать его сердце… поцелуй прямо в сердце, как инъекция адреналина. Мои руки задирают тонкую ткань джемпера, и я успеваю только раз прикоснуться губами к его коже - он не даёт мне целовать сердце глупейшим доводом из возможных:

- … не здесь, моя Викки, не здесь.

- Давай я помогу перенести её в твой кабинет? – голос Лейфа.

- Она не позволит. Сейчас ей нужны только мои руки.

- Она не в себе, даже не поймёт!

- Поймёт. Я сам её отнесу, только помоги встать.

- Тебе нельзя с твоей ногой, сдурел?

Я чувствую движение и две пары рук вокруг себя, хочу сказать, что могу и сама… но не могу разжать челюсть. И у меня начинается дрожь.

- Что с ней?

- Мелтдаун. Эмоциональная перегрузка.

- Жесть… Ты такое видел раньше?

- После смерти Немиа много раз. Очень много.

- Чёрт…

Chasing Dreams - Home

Я ощущаю твёрдый пол под собой, затем слышу щелчок закрытой двери, но руки Кая всё ещё вокруг – это главное. И это важно.

Он снова раскачивает нас: назад-вперёд, назад-вперёд, назад-вперёд.  И ещё гладит по голове. И целует мой лоб, виски́, просто голову.

- Я только хотела поцеловать твоё сердце, - говорю ему.

- Можешь сейчас. Здесь никого нет. Мы одни.

Я поднимаю его свитер, и Кай больше меня не отталкивает, целую его в место, где под кожей, мышцами и рёбрами больше всего его сердца. Снова прикладываю ухо – бьётся, уже спокойнее, чем в тот раз. Значит, я права – мой «адреналин» помогает.

Почему-то сейчас, когда всё, что меня заботит, это ритм биения моего сердца, которое физически не моё, я снова проживаю недавний звонок Лейфа:

- Вик, он прилетает завтра. Пробудет неделю.

Я вздыхаю. Так шумно, что Лейф всё понимает.

- Викки, один из вас должен это делать. И на этот раз он не сможет, поэтому…

- Я хочу, чтобы он был счастлив. Да, я желаю ему счастья.

- Он не знает, как быть счастливым без тебя, и за последний год так и не научился.

- Я не хочу лезть к ним, пусть строят новое.

- Он один, Вик. Давно один.

- Я видела их.

- Да, ты видела, потому что... Он страдает, Вик. Всё отрицает, но я слишком давно его знаю - он в яме, и уже сам не выберется. Ты нужна ему, любая. ЛЮБАЯ! Понимаешь? Чистая, грязная, больная, здоровая, верная или предавшая - не важно. Он твой. Всегда был. И, похоже, всегда будет.

- Ты мой? – спрашиваю.

- Я твой.

- Всегда был?

- Всегда был, всегда буду.

Его от природы громкий грудной голос сейчас очень тихий и очень спокойный. Он всё ещё меня раскачивает, но уже со значительно меньшей амплитудой. Поправляет мои волосы, приглаживает, и снова целует в лоб.