Однажды он заставил меня по-настоящему влюбиться и полюбил сам.

Однажды он отдал мне свою уверенность, подставил плечо.

Однажды он собрал меня из обломков, слепил заново, поставил на ноги и заставил ходить по земле.

Однажды он толкнул меня, но упав, я не разбилась, а каким-то непостижимым уму образом начала дышать. Мумия ожила, снова став человеком, женщиной. И женщиной способной, как выясняется, чувствовать, желать, любить.

Мой муж смотрит на меня, и от этого взгляда в моей груди разливается тепло, столько всего в нём. Таких взглядов не бывает в юности, они попросту невозможны. Жизнь, её укусы, удары и радости, наполняют наши глаза глубиной, недоступной в молодости. И то, что в двадцать лет не прощалось, простится в сорок, потому что важнее любви ничего нет. Что бы ни произошло, настоящая любовь переживёт.

Он снова меня раздел. На этот раз извернулся, подцепил и сдёрнул такие наросты на моей душе, которые не были никому под силу – ни специалистам, ни мне самой. Только Кай Керрфут – самый неоднозначный и самый важный человек в моей жизни мог сделать подобное.

И сделал: освободил мою душу и выпустил на свободу вольной птицей.

Soko – First Love Never Die

 «Мы другие, но не хуже»

Стив Саммерc, взрослый с синдромом Аспергера, написал пронзительное признание, которое опубликовано на портале Autismum.

«Я аутист, и я устал. Устал от того, что меня отвергают. Устал от того, что меня игнорируют. Устал от того, что меня исключают. Устал от того, что со мной обращаются как с изгоем. Устал от людей, которые не понимают, что такое аутизм. От людей, которые отказываются принимать аутистов такими, какие они есть. Устал от чужих ожиданий, что я постараюсь и буду вести себя «нормально». Я не «нормальный». Я аутист. Хотите нам помочь? Слушайте аутичных людей. Приложите больше усилий, чтобы узнать об аутизме. Примите, что мы другие, но не хуже. Не пытайтесь превратить нас в плохую копию вашей идеи о «норме». Примите, что для нас нормально быть собой. Примите, что мы люди с такими же чувствами, как и все остальные. Пожалуйста, будьте добрыми и поддержите нас. Пожалуйста, проявляйте инициативу в общении с нами. Мы редко можем сделать шаг навстречу после целой жизни отвержения, исключения и травли… Я аутист, и я хочу, чтобы меня ценили и принимали таким, какой я есть»

 Нам было по 15 лет, когда мы сказали друг другу своё первое "люблю".

Единственная ошибка уничтожила всё. Моя ошибка.

Winona Oak - He Don't Love Me

Впервые я увидела его на бейсбольном поле. Звучит красиво, не так ли?

В реальности это был обычный и до омерзения мокрый вторник, один из последних в сентябре. Мы с матерью опаздывали в школу и, припарковавшись у обочины, бежали через раскисший песок спортивных полей начальной школы. Почти у самых стен моего блока, в самом углу бейсбольной сетки он и стоял: в красной толстовке, засунув руки в карманы джинсов и нахмуренно глядя себе под ноги, где в песочной жиже валялась его куртка – тоже красного цвета. Его мать стояла чуть поодаль – под навесом, и совершенно спокойно, не суетясь и никак не пытаясь повлиять на своего отпрыска,  наблюдала. Её руки держали элегантную дамскую сумку, а лицо не выражало и тени замешательства.

- Бедная женщина… - пробормотала моя мать.

А я снова взглянула на одинокого, но упёрто не желающего идти в школу мальчишку.

Нам обоим было по шесть лет.

Вечером того же дня за ужином мать рассказала об этом происшествии отцу:

- Я не представляю, как справлялась бы с подобным ребёнком! Это просто невыносимо, он же превращает её жизнь в сущий ад! У него точно аутизм!

- Аутисты раскачиваются из стороны в сторону и считают рассыпанные зубочистки за долю секунды, а не треплют своим матерям нервы простым упрямством.

- Возможно, ты и прав. Он не аутист, но очень странный, я точно тебе говорю!

- Как его имя? Я знаю его родителей?

- Кай Керрфут.

- Оу…

- Что, оу?

- Это его отец британский хирург, сменивший практику на бизнес? Аарон Керрфут, кажется?

- Я не знаю… - уже с меньшим количеством эмоций признаётся мать.

Собственно, именно после этого родительского разговора я и выучила новое слово и дала мальчишке прозвище «Аутист», которое к нему благополучно приклеилось и не отлипало до самого восьмого класса. Об этой моей «заслуге» он так никогда и не узнал.

Парочку дней спустя нам с матерью пришлось наблюдать такую же картину ещё раз. Мать попросила:

- Дженни, детка, ты не могла бы подойти к тому мальчику, взять его за руку и пригласить пойти с тобой в школу?

- Зачем? – искренне не понимала я.

- Его маме очень сложно с ним управляться. А ты такая красивая девочка, что он просто не сможет тебе отказать! Давай поможем ей?

- Нет.

И моё «нет» – безапелляционное «нет». И не потому, что у меня тоже упёртый характер, а потому, что в свои шесть лет я уже поняла, что такое красота, и как гордо необходимо её носить.

- Доченька, ну пожалуйста!

 Мой нос вздёрнут выше всех остальных носов в школе, потому что практически все хотят со мной дружить, а я выбираю только тех, кто наиболее этого достоин. Да, я была звездой в своём Голливуде и оставалась ею до самого выпускного, включительно. «Аутист» и его грязные лапы (наверняка, грязные, а какие же ещё?) мог быть только ударом по моей репутации, поэтому:

- Нет!

На нет и суда нет. Но образ мальчишки в красном свитере оказался очень въедливым. Он не покидал мою голову даже тогда, когда я с презрением советовала подругам к нему не приближаться.

Два года спустя нас, как всегда, перемешивают, и на этот раз, уже в третьем классе, мы с ним оказываемся на одной территории. Мне восемь лет, в сентябре исполнится девять, и я уже вовсю вырезаю сердечки, леплю их в дневник и учу это делать своих поклонниц – подруг. Уже очень скоро на наших страницах появятся не только стикеры, но и имена…

Первым, что сдвинуло моё девичье сердце с точки покоя, были его математические способности. Это, чёрт возьми, впечатляло. В сравнении со всеми нами – двенадцатью «не аутистами», он решал любые примеры в голове, а не в столбик, и делал это практически молниеносно. Но ненавидел английский язык и упёрто не желал учить даже алфавит. Это привело к тому, что девятилетний мальчишка не умел читать, но решал сложнейшие задачи буквально на лету.