– Мы же не водку купили. Тебе восемнадцать!

В глубине души закралось сомнение: может, совсем скоро меня попросят съехать из дома, заберут ключи и заблокируют мой номер телефона. Возможно, они так и сделают, узнав всю правду о своей любимой дочери.

Я почти совсем не волнуюсь, просыпаюсь в полдевятого утра, провожаю родителей на работу и Сашу на длительное свидание с Настенькой, включаю на ноутбуке поп-хиты двухтысячных и начинаю готовить кальмара и креветки для крем-фиша, режу картофель, баклажаны и цукини для запекания, готовлю хумус из подготовленного заранее нута, а также хлебные палочки – к сожалению, из готового теста. Бритни Спирс и Backstreet Boys помогают мне в этом не хуже кулинарного таланта. Неужели я признаюсь в том, что он у меня есть?

Когда все уже готово, мне остается только немного накраситься, надеть свою любимую оранжевую худи, прямые джинсы и тапочки с кошачьими мордочками. Хорошо, что мы с девочками заранее обсудили дресс-код – то, в чем удобно будет играть в Xbox. Друзья приходят к полудню, словно по щелчку пальцами.

«Вы стояли за воротами в ожидании двенадцати?»

– И все-то ты знаешь! – отшучивается Леся. Я улыбаюсь оттого, что девочки одеты в похожие спортивные костюмы в пастельных тонах, а на Артуре – похожая на мою худи черного цвета и джинсы. Раньше мне казалось совершенно неуместным при каждой встрече с кем-то обниматься, а теперь я не могу представить, как можно не обнимать друзей. What a paradox![63]

– Можно пока поставить это в холодильник? – просит Артур, протягивая мне нечто в картонной коробке для кондитерских изделий.

Я уже заранее подготовила для ребят гостевые тапочки и сразу провожаю всех на кухню. На островке стоят тарелки, салат, хумус и крем-фиш, мне остается только достать из духовки запеченные со специями овощи.

– Это же настоящий пир! Ты все приготовила сама? – Я горделиво киваю на вопрос Леси. – Мне сразу добавки!

Первым делом ребята обсуждают постановку и роли, которые я еще даже не успела посмотреть.

– Артур, сыграй динозавра! Можно найти тебе кигуруми. У него такие интересные фразы, что-то про вечность, что жизнь всего человечества может измениться в один момент.

– Ой, это такое клише! Мне больше понравилась сценка про очередь к стоматологу. Пока ты боишься и пропускаешь кого-то вперед себя, можешь потерять все зубы. Что-то в этом есть. А про динозавра я согласна с Анджелкой, тебе подойдет! Боже, можно мне еще этой рыбной штуки?

Мне так спокойно среди них, так комфортно, что я бы просидела так до самого прихода лета. Ребята хвалят мою стряпню (так любит говорить бабушка), но я и сама понимаю, что все получилось очень вкусно. Это только на первый взгляд кажется легким – а вы знаете, как правильно нужно варить кальмаров, чтобы они не превратились в резину?

После обеда я угощаю всех сидром, хотя нам четверым хватает одной алюминиевой баночки. Артур берет на себя важную обязанность – достает из холодильника торт и движением фокусника открывает коробку. В умилении девочки хором произносят что-то типа «Оу!» Это произведение кулинарного искусства представляет из себя идеальную окружность с перламутровой глянцевой поверхностью. Топленым шоколадом сверху красуется надпись, будто название старинного кинофильма: «Happy B-Day, Vivian!» Припорошенный кокосовой стружкой глянец одновременно бросает вызов и манит – who would dare to violate this perfection?[64]

В разрезе мой идеальный именинный торт – влажный шоколадный бисквит с нежным кокосовым кремом.

– Ребята, я, конечно, сейчас перейду черту, но вы идеальная пара. Я готова дружить с вами вечно, только кормите меня, пожалуйста! – говорит Анджела с набитым ртом.

– Плюфую! – вторит ей Алекса.

– Мы с Ви готовы на такую вечность, да? – спрашивает меня Артур, как обычно, искренне и просто. Разве я могу не кивнуть в ответ?

Девочки дарят мне фотоальбом и множество картриджей для фотоаппарата, кучу косметики и две необыкновенной красоты открытки, которые просят прочесть потом.

– А вообще нам с Лесей надо будет уйти пораньше, да, Лесь?

– Ага, – бросают девочки будто бы невзначай, включая приставку.

– У меня прорвало трубу в ванной.

– У меня у кота несварение, – говорят они одновременно.

– Какое чудовищное стечение обстоятельств! – комментирует Артур.

– Видишь, из тебя получился бы замечательный динозавр!

Мы больше двух часов танцуем, играем в музыкальную группу, теннис и совершенно бредовые игры для самых маленьких. Я чувствую себя ребенком, играющим с сестрой в прятки, у меня снова вырастают крылья, пусть на мгновение, но вырастают. На короткий миг у меня вырывается сиплый рык, но я могу лишь надеяться, что его никто не услышал в шуме колонок.

Почти в четыре часа девочки начинают собираться домой. Они благодарят меня за вкусный обед, Артура за торт и вообще за душевную компанию. К сожалению, Анджела уже затопила пол-области, а Лесин кот «испохабил» все ковры в доме, поэтому им срочно нужно «отступать».

Мы оба понимаем, что девчонки специально оставляют нас наедине. И если бы не сложившаяся ситуация, я бы даже подумала о том, что вот он – момент моего первого поцелуя. Но мой воздушный шар готов взорваться в любую секунду: либо сейчас, либо никогда.

– Тебе повезло с подругами. Очень, – Артур делает усилие, чтобы заполнить тишину, но я почти что его перебиваю.

«Мне нужно кое-что тебе рассказать. Точнее, показать».

– Да, конечно, что такое?

Сглатываю слюну, руки начинают дрожать. Смотрю на того, кто скрашивает мои будни, в его синие глаза, на его растрепанные светлые волосы… Вспомнив фразу на языке жестов «За мной», я поспешно захожу в родительскую спальню и только слышу за собой шаги недоумевающего Артура.

Во второй раз я достаю из маминого комода ящик Пандоры и усаживаюсь на пол. Артур поступает так же и вопрошающе на меня смотрит. Мы сидим плечом к плечу, я зажмуриваюсь и собираюсь с силами. Резко открываю глаза и совершенно ватными пальцами подымаю крышку шкатулки, кажущуюся мне мраморной погребальной плитой. Я беру стопку фотографий и, не переворачивая, протягиваю ее вправо, тому, кому пока не могу посмотреть в глаза. Вскоре моя рука пустеет, я закрываю шкатулку и смотрю на свои колени, слыша только, как увеличивается скорость, с которой Артур перебирает фотографии.

– Ви… – начинает говорить он. – У тебя… была сестра?

Все, что я могу, это еле заметно пошевелить головой.

– Что… что случилось?

Медленно поворачиваю голову в его сторону и вижу на его лице то, что так боялась увидеть: сострадание. Сильно закусываю нижнюю губу; мерзкий металлический привкус приводит меня в чувство. Достаю из кармана толстовки телефон и открываю заметку, которую написала на днях. Та пара минут, в которые Артур читает мою исповедь, кажется мне без малого часом. Часом, по прошествии которого судьба человека сама решает, что ей делать и как жить.

«Я прошу тебя не читать этого вслух. Это, наверное, моя сотая попытка рассказать тебе свой секрет. И он сожрет меня изнутри, если кто-нибудь не узнает. Я больше так не могу. Всего пару месяцев назад я вспомнила то, что было зарыто на дне моего подсознания целых семь лет. Помнишь мои странные приступы? Так возвращались ко мне воспоминания. Моя сестра-близнец Лили умерла семь лет назад от рака. Пока я не расскажу об этом кому-то близкому, это не будет правдой, а я больше не могу жить в коробке с дырочками, как какое-то насекомое. Но именно так я себя чувствую. Это по моей вине никто в моей семье больше о ней не говорит. Тогда, семь лет назад, из-за дурацкого посттравматического синдрома я вычеркнула ее существование из своего сознания. Видимо, так мне, ребенку, было легче. И родители поддерживали меня все эти годы. Именно тогда я перестала говорить. С моими связками все замечательно. Я не говорю, потому что я дура.

Я не могу себя оправдывать и не хочу, чтобы меня жалели. Я просто хочу, чтобы о Лили знали и помнили. У моих родителей тоже сильно снесло крышу, эти же семь лет они ищут лекарство от рака, переезжая с места на место.