Таким его и застала Лиля. Вошла бледная, кутаясь в халатик, пробормотала:

– К горлу что-то подкатило…

– К горлу! – прохохотал Родион.

– Наверное, съела что-то, – пожала плечами Лиля.

– Ага, съела! – не мог остановиться Родион. – Котлетки в институтской столовой! Как в прошлый раз!

– Ты что? – непонимающе улыбнулась Лиля.

Родион глубоко вздохнул, кое-как успокаиваясь.

– Я сначала подумал, что тебя от меня тошнит, – признался, глядя ей в глаза. – А потом понял…

– Что? – насторожилась Лиля.

– Ты же беременна, – тяжело выдохнул Родион.

Она еще больше побледнела, оперлась о стену:

– Беременна?..

Родион поднялся:

– А что ты так удивляешься? Когда-то мы это уже проходили. В общежитии.

Лиля смотрела, смотрела огромными глазами, потом зажала рот рукой…

– Собирайся, – холодно сказал Родион. – Надо ехать к врачу.

Он сам повел ее вишневый «жигуленок».

Лиля сидела рядом молча, лишь изредка косясь на мужа. Лицо у нее было замкнутое, и Родион не мог понять, что она там, в душе своей, замкнула, спрятала от него.

Радость, что у нее будет память об Арефьеве? Горе, что родит своему мужу незаконного ребенка?

А зачем ей его рожать?.. Зачем?!

Хотя, может быть, это ложная тревога? Может, никакой беременности нет?

Родион высадил Лилю около женской консультации и остался ждать в машине.

Надо было обдумать, как себя вести. Ну, если тревога ложная, можно и не придумывать ничего. А вот если…

Стоило ему только допустить, что это «если» возможно, как мутилось в глазах, ломило в висках, мысли словно вылетали из головы.

Она должна сделать аборт. Тогда он забудет обо всем, что было. И она забудет!

Она должна сделать аборт!

Но, когда появилась Лиля, Родион понял, что по-прежнему не готов принимать какие-то решения. Он не знает, что делать.

У нее было такое странное выражение лица… Счастье, жалость, страх – все смешалось, и шла она, словно ног не чуяла, так что Родион знал ответ прежде, чем она подошла, села в машину, сложила на коленях руки – и наконец прошептала, чуть повернув к нему голову:

– Это беременность. Шесть-семь недель.

Родион выскочил из машины и, чуть не угодив под резко затормозившее такси, бросился вон, не разбирая дороги.

* * *

А Лиля пересела на водительское сиденье и поехала к дому, где еще недавно жил Герман.

Тихо открыла своим ключом входную дверь, прокралась по коридору к знакомой комнате. Опасливо оглянулась, но соседки, очевидно, не было дома.

Повернула ключ в замке, вошла.

Глаза Германа смотрели на нее с многочисленных портретов, смотрели со всех сторон…

Эта убогая комнатушка, увешанная афишами, была прибежищем ее счастья. Лиле казалось, что ее любимый все еще здесь: ведь все его вещи оставались на месте, Германа, видимо, увезли в аэропорт в том, в чем арестовали… Пахло пылью, засохшими в вазе цветами, пахло табаком, пахло им самим.

Лиля села в кресло и зажмурилась. Голос его – незабываемый, любимый, чарующий голос! – чудилось, еще звучал здесь. Столько волшебных слов было им произнесено, сколько чудесных строк прочитано – и все для нее!

– Милый мой Герман, – ответила Лиля этому голосу. – У меня для тебя новость. У нас с тобой будет ребенок. Наш ребенок. Аришка.

И вдруг Лиля осознала, что сейчас говорила не только с Германом, но и с самой собой. Что этими словами она дала себе ответ на вопрос, который мучил ее с той минуты, когда она узнала о беременности.

Теперь ей было странно, даже дико, что ответ мог быть другим!

И все же она колебалась, пока не побывала здесь.

Зато не сомневалась теперь!

Когда Лиля вернулась домой, Родион уже ждал ее на крыльце. Вглядываясь в ее лицо, настороженно спросил:

– Ну что?

– Что – ну что? – спокойно спросила Лиля.

– Что ты решила?

– Я оставляю ребенка, – сказала она, проходя мимо мужа.

– Я почему-то так и думал, – кивнул Родион.

* * *

На другой день Родион переехал в свою городскую квартиру. У него, как у всех работников высшего звена, имелась такая квартира неподалеку от места работы, – однако он предпочитал тратить время и бензин, только чтобы оставаться в Доме с лилиями. Чтобы надеяться на возвращение жены.

Теперь она вернулась – но не одна!

Видеть ее медленно растущий живот Родион не сможет, он это знал. В том животе жил будущий Арефьев…

Почему-то он не сомневался, что родится мальчик. Итак, гнусный соперник все же восторжествовал над ним! Эта мысль доводила до исступления, и иногда Родион всерьез боялся за себя: вдруг, напившись, не выдержит ревности – и изобьет жену, чтобы уничтожить этот ненавистный плод?!

Вот и решил переехать – от греха подальше.

Лиля оставалась не одна – с Риммой, которая очень грустила после отъезда Родиона Петровича, однако обязанности свои выполняла исправно.

Осталась в Доме с лилиями и Катя. Узнав, что еще произошло по вине «разлучницы», она намерена была портить ей жизнь с утра до вечера ежедневно – и имела неосторожность хвастливо заявить отцу, что отомстит за него. Однако Родион предупредил: если Римма или Лиля хоть раз пожалуются ему на поведение Кати, если она хоть раз бросит Лиле грубое слово или устроит хоть какую-то пакость, то немедленно будет отправлена домой.

В Тюменскую область. В поселок Ленино.

Этого Катя боялась как огня. Пришлось учиться выдержке. От затаенной злобы она вся исхудала, даже боялась, что язва начнется. Все ведь говорят, что язва – нервная болезнь!

Она старалась держаться от Лили подальше, вообще не видеть ее, чтобы не раздражаться слишком, поэтому вообще не выходила из своей комнаты, когда они с Лилей оставались одни в доме.

Впрочем, это случалось довольно редко. То и дело наезжали гости. Шульгин и Таисия Александровна привозили Киру. Лиля хотела забрать ее к себе, но слишком тяжело переносила беременность, чтобы как следует ухаживать за старшей дочкой, да еще такой непоседой. Римма стала частенько прибаливать, надежда на нее была плохая, а Таисия Александровна переселяться в Дом с лилиями и оставлять мужа не желала нипочем. Так что Кира по-прежнему оставалась у Шульгиных.