– Идемте.

Они прошли длинный, холодный коридор, завернули в другой, затем спустились по лестнице и остановились перед какой-то дверью.

– Куда меня переводят? – спросила Анна у конвоира, высокого тощего парня, чем-то напоминающего Дрона. – Какая тюрьма?

Тот пожал плечами:

– Не знаю ничего. Заходите.

Он толкнул дверь. Анна вошла в комнату и увидела Дроздова. Тот сидел за столом и смотрел прямо на нее из-под рыжих лохматых бровей.

– Ну здравствуйте, Анна Анатольевна. – Голос у него был бодрый и даже веселый.

– Здравствуйте, – Анна глядела на следователя с недоумением. Зачем она ему понадобилась?

– Присаживайтесь, – он кивнул на стул возле стола. – Смелей. В ногах правды нет.

Анна подошла к столу и села. Она старалась держать себя в руках и казаться спокойной, но сердце ее бешено стучало.

– Вот, подпишите, – Дроздов протянул ей какую-то бумагу.

– Что это?

– Это? Постановление о вашем освобождении.

– Что? – Анна едва не свалилась со стула. – Как это? Я не понимаю.

– А что тут понимать? – Дроздов улыбнулся. Это была первая улыбка за все время, как Анна его узнала. – Вы свободны, Анна Анатольевна. Сейчас заберете ваши вещи и поедете домой.

Он, по обыкновению скрестив руки на груди, смотрел, какое впечатление произведут его слова.

– Но… но ведь апелляция отклонена? – неуверенно проговорила Анна. – Разве нет?

– При чем здесь апелляция? Я вам говорю, вы свободны. Обвинение снято.

– Как снято? Почему?

– А вот это хороший вопрос. – Дроздов пригладил ладонями рыжие вихры. – Ладно, так и быть, я раскрою вам карты. Все дело в том, что у такой красивой женщины, как вы, Анна Анатольевна, в окружении всегда есть мужчина. Да не один. У вас вот их оказалось двое!

– Двое? Я… я не понимаю… при чем здесь…

– Дослушайте, – перебил ее Дроздов. – Двое. Один из них изменил свои показания, сказал, что дал их под давлением и шантажом. А еще, вместе с другим вашим кавалером, они нашли свидетеля преступления. И тот назвал нам имя настоящего виновника смерти Ольги Жарко.

– Настоящего виновника? – Анна смотрела на Дроздова во все глаза.

– Ну да, – произнес он спокойно. – Что вы так удивляетесь? Вы же сами принесли мне дневник Жарко. Там черным по белому было написано, что она ждала помощь от Падре Лоренцо. Так?

Анна растерянно кивнула. Она ничего не понимала. Про Лоренцо она давно позабыла, думая, что Ольга вписала его для красного словца.

– Ольга ревновала вас к Клюеву, – жестко сказал Дроздов. – Она хотела добиться его внимания и даже больше. А вы ей мешали. И она решила устранить вас. Инсценировать попытку суицида, обвинить вас и добиться вашего увольнения.

Анна молчала, оглушенная. Она все равно не могла поверить.

– Почему… почему же она умерла? Если хотела лишь инсценировать?

– Потому что тот, кто подсказал ей эту идею, обманул ее и подсунул ей смертельное лекарство. Этот кто-то – Ольга называет его Падре Лоренцо – преследовал свою цель. Этой целью было посадить вас в тюрьму. Вот такой хитрый план.

Воцарилась пауза. Слышно было, как громко и ровно тикают большие настенные часы.

– Я… я могу идти? – наконец тихо спросила Анна.

– Конечно. Вот в коробке ваши вещи, изъятые при аресте. Посмотрите, все ли на месте, и распишитесь.

Анна дрожащими руками перебрала содержимое коробки: телефон, сумочка, золотое колечко, подаренное отцом на восемнадцатилетние, сережки с бирюзой, купленные матерью.

– Все в порядке? – спросил Дроздов.

– Да.

Анна нетвердой походкой пошла к двери.

– Анна Анатольевна! – Дроздов смотрел на нее в упор, слегка прищурив и без того узкие глаза в щеточке бесцветных ресниц.

– Да?

– Вы действительно не хотите узнать, кто вас подставил? Кто ненавидел вас настолько, что желал видеть за решеткой? Кто не погнушался для этого убить юную глупую девочку? Кто угрожал Клюеву, вынуждая дать лживые показания против вас? Вы ведь так и не спросили, кто такой Лоренцо?

– Я и так знаю, – Анна тяжело вздохнула. – Это… это Тихон Павлович? Он?

– Тихон Павлович? – Дроздов покачал головой: – Нет, ну что вы! Он, конечно, противный тип, этот ваш историк, но на такое совсем не способен. Кстати, он вчера написал заявление по собственному желанию. Но это не он.

– Нет? А кто же? – Анна смотрела на Дроздова с недоумением.

– Эх, Анна Анатольевна! Жаль вас разочаровывать. Вы, наверное, слишком молоды и не знаете, на что способна влюбленная женщина.

– Женщина? – изумленно переспросила Анна. – Это… женщина?!

– Да. Ваша хорошая и близкая знакомая и коллега, к тому же занимающая административный пост. И ей был нужен не кто иной, как ваш любовник Клюев. А вы ей очень мешали.

Анна почувствовала, что ей тяжело стоять, и прислонилась к стене.

– Инна Михайловна?? Нет, этого не может быть…

– К сожалению, может. – В голосе Дроздова звучало сочувствие. – Это давняя история. Они были знакомы с незапамятных времен, задолго до того, как появились вы. Страсть, ревность, неразделенное чувство…

Сердце у Анны рвалось на куски. Но ведь это невозможно! Нет!! Перед глазами у нее стояла та давняя сцена на лестнице, когда она шла от Светки с коробкой с сапожками и встретила Зеленину.

«Позвольте, я угадаю: высокий брюнет с синими глазами… Ах, дорогая, вы просто не читали любовных романов. Там все герои именно так и выглядят».

Она же видела, как преобразилась Инна Михайловна – помолодела, в глазах зажегся свет, сменила прическу, имидж… И никогда, ни одним словом не выдала себя, всегда лишь с улыбкой, с доброжелательностью. Только тогда на дне рождения испугалась, что нашелся Ольгин дневник и она там написала правду про нее…

– Идите, Анна Анатольевна, – необычно мягко произнес Дроздов. – Вас ждут. Кажется, вам предстоит сделать выбор. Но это уже не моя компетенция. – Он снова улыбнулся.

Анна машинально отметила, что улыбка делает его некрасивое лицо значительно симпатичней.

– До свиданья. – Она шагнула за дверь и застыла на месте: по коридору ей навстречу конвойный вел Зеленину. Вид у той был спокойный и безучастный. Она поравнялась с Анной, подняла на нее потухшие глаза. Смерила равнодушным взглядом и двинулась дальше.

Сашка стоял у огромных железных ворот изолятора уже минут сорок. За это время дважды успела позвонить Светка:

– Ну что, как?

– Пока никак, – отвечал Сашка.