У причала имелся грязный холодный кофейный бар.

Сайф купил отвратительного молока, чашку растворимого кофе и сел под взглядом владельца лавки.

Вот так. Последнее испытание. Он купил этот билет. У него ничего больше не было, ему дали пару костюмов, вот и все, – но хотя бы об этом позаботились… Если он не явится на остров, не приступит к работе, то у него и совсем ничего не останется в этой чужой стране. А если он исчезнет, его все равно скоро найдут, и тогда всему конец.

Ему поверили благодаря его профессиональным знаниям. С ним были добры – отстранены, но добры. Ему предложили жизнь, в то время как в его родной стране не предлагали ничего, кроме отчаяния и смерти, и Сайфу было бесконечно стыдно.

Он сидел так весь день на этом продуваемом ветром паромном причале, пытаясь растягивать чашку кофе до бесконечности, пытаясь заставить себя сдвинуться с места, пойти нужной дорогой. Но идти ему было некуда.

Он огляделся. В небе с невообразимой скоростью проносились облака, уступая место солнцу. Сайф словно очутился на самом краю света. Вокруг ничего не было, ничего до Фарерских островов у Северного полюса. Он буквально добрался до конца мира. Сайф смотрел на танцующее небо.

Паром пришел, чтобы отправиться в последний за этот день рейс. Наступило время вечерней смены, с материка потянулись рабочие, доставили почту и разные припасы, газеты, которые не успели забрать днем.

Сайф смотрел на все это, парализованный страхом, неспособный пошевелиться, чувствуя, как у него перехватывает дыхание.

В кафе вошел мужчина – капитан. На нем была форма и фуражка. Сайф съежился на месте. Сейчас начнутся вопросы… Он ведь находился там, где не должен был находиться. Его заставят уйти. Он снова никому не нужен… Сайф нервно стиснул в руках свою сумку и тяжело сглотнул.

– Привет, – сказал мужчина.

Он был высокий и краснолицый и носил бороду, местами поседевшую. Говорил он с таким акцентом, что его трудно было понять, Сайф вслушивался изо всех сил.

– Вы беженец?

Сайф ненавидел это слово. Он был врачом, да. Мужчиной. Человеком. Сирийцем, хотя и вырос в Ливане. Но «беженец»?! На этом слове стояло клеймо жалости, пренебрежения, оно обозначало человека уничижительно, как нечто странное и чужое.

Но он, не произнеся ни слова, кивнул.

А потом капитан сделал нечто удивительное. Он сел на пластиковый стул, прибитый к полу, сел лицом к Сайфу.

Какое-то время он молчал. Сайф смотрел на пластиковую чашку с остывшим мерзким кофе, которая стояла перед ним всю вторую половину дня.

– Я попадал в кораблекрушение, – заговорил наконец мужчина. – Пожар на вельботе. Судно затонуло быстрее, чем вы могли бы представить. Один миг – и у вас под ногами уже ничего надежного. Ничего. И еще мы потеряли хорошего человека.

Сайф смотрел на него, его сердце забилось быстрее.

– Мне… мне понадобилось какое-то время, чтобы снова взойти на борт, – сказал капитан и грубовато откашлялся. – Ну, в любом случае… Я хочу сказать… Если вы хотите… – Он помолчал немного. – Острову очень нужен врач, – продолжил он тихо. – Очень. Там тот старый парень… Если честно, я бы ему и бородавку лечить не доверил. – Он посмотрел в глаза Сайфу. – Вы могли бы… если хотите, вы могли бы сидеть рядом со мной в рулевой рубке. Самое безопасное место. И вы почти не увидите волн. Ну, если вы хотите… Вы понимаете.

Сайф не знал, как ему ответить. Он словно полностью лишился голоса. Капитан быстро кивнул и встал.

– Отлив начинается, – проворчал он уже от двери.

В большом пустом здании пристани было тихо. И тут Сайф поднял свою сумку.

– Подождите… пожалуйста, – сумел он выдавить из себя.

Капитан согласно кивнул. Он ничего не сказал, просто кивнул и пошел дальше.

Утренняя толпа любопытных исчезла к вечернему приливу. Холодало, и жители Мура рано садились пить вечерний чай. Солнце еще пыталось греть, но с Арктики подул ледяной ветер, нагоняя пенистые волны на маленький дощатый причал.

Лорна поплотнее закуталась в куртку, она тревожилась за отца, и еще ей нужно было проверить детские работы… Она шла со своим маленьким белым фокстерьером Майлу вдоль причала, и бородатую мордочку собаки трепало ветром.

Лорна чуть не налетела на Эвана, островного полисмена, который приезжал на Мур ради очень редких преступлений. В основном это были подростковые шалости – парнишки поджигали какой-нибудь амбар, перепив местного самогона, который назывался «хуч». Иногда кто-то садился пьяным за руль, хотя в таких случаях страдал лишь сам водитель, врезавшись в чью-то живую изгородь. И еще Эван проводил беседы в школе, разъясняя правила безопасности на дорогах и предупреждая о том, что стоит опасаться незнакомых людей. Это предостережение с трудом доходило до детей, потому что большинство жителей острова знали их самих, их родителей, дедов и даже прадедов.

– А, привет! – сказала Лорна.

Они с Эваном Андерсоном в школьные годы вроде как пытались встречаться, неловко, по-детски. Вместе они ездили в старшие классы в Обане, и Лорна всегда ловила радостный взгляд Эвана в химической лаборатории. Но сейчас никакой неловкости между ними не было. Эван был женат, предположительно вынужденно, на Лауре, которая в старших классах сидела рядом с Лорной – их рассаживали в алфавитном порядке. Эван был человеком добрым и упорным, но не отличался особым воображением или романтичностью. По сути, он был идеальным копом для маленького городка, и его мягкость с трудными подростками и суровость с загородными жителями, ставившими машины где попало, снискали ему популярность.

– Что такое? Не похоже на субботний вечер.

Эван смущенно хмыкнул, поправил висевшую на поясе рацию, совершенно бесполезную здесь.

– Ну, понимаешь… Меня попросили прийти встретить паром.

– О! – откликнулась Лорна. – Ну да. А я думала, он вообще не приедет.

– Похоже, приедет.

– Хорошо, – искренне произнесла Лорна.

Она посмотрела на горизонт, где как раз появился паром «КалМак», упорно пробивавшийся к острову. И подумала о том, как должен сейчас чувствовать себя доктор.

– А где он поселится?

– Ну, миссис Лаэрд уже приготовила для него старый дом приходского викария.

– Ты шутишь!

– Почему? Он же все равно пустует.

Мур не в состоянии был иметь собственного викария, последний постоянный служитель уехал пять лет назад. Теперь у них был лишь викарий, объезжавший острова и проводивший службу раз в две недели. Его можно было пригласить в случае свадьбы или крещения, хотя в последнее время крещения случались не часто. Этот викарий всегда выглядел раздраженным, переутомленным и недовольным «внеплановыми» вызовами.

В противоположность ему набожный и всеми любимый дед Лорны часто повторял, что она должна научиться «слышать говор деревьев, находить стихи в звоне ручьев, проповеди в камнях и добро везде и во всем». И это зачастую нравилось Лорне куда больше, чем посещения церкви.