– Я запомню это, – улыбнулась царевна.

Она обняла и Тайлин, которая сегодня выглядела подавленной и притихшей. Солан хотела спросить ее, что случилось, но Флегий торопил – солнце поднималось, поэтому девушка лишь пожелала юной жрице удачи и снова забралась в седло. Теперь ей предстояло самое трудное: проститься с человеком, с которым она не хотела бы расставаться.

Солан удивилась бы, если бы узнала, что Тайлин сейчас испытывает те же муки, что и она. Вот молодой северянин подошел к жрице и протянул ей обещанные сапоги – красивые, легкие, отделанные кусочками меха. Тайлин взяла их и еле слышно пробормотала слова благодарности. Ей было стыдно смотреть в глаза Арне – и больно до слез, но показывать ему эту боль она не хотела. Этот миг навсегда останется в ее памяти окончанием так и не начавшейся, несбывшейся любви.

– Я буду просить Крома о том, чтобы твой путь в храм был легкий и безопасный, – сказал ей на прощание северянин. Тайлин молча кивнула, прижимая к себе сапоги, но когда он уже повернулся, чтобы уйти, не удержалась и окликнула его, изо всех сил стараясь казаться веселой:

– Эй, Арне! Если она не дождется тебя, ты знаешь, где меня найти!

Он рассмеялся, и Тайлин подхватила его смех, а потом отвернулась и побрела к сложенным неподалеку вещам. Зелия что-то говорила ей про одеяла – она не слышала.

Пленного пустынника ссадили с седла, и трое северян забрались на освободившихся лошадей. Их вождь, в последний раз презрительно глянув на Флегия, развернул коня и повел соплеменников обратно на холм. Двое танарийцев остались ждать своего государя. Искандер проводил взглядом уходящих на восток в сторону храма жриц, посмотрел вслед бодро рысящим кромхеймцам и, наконец, тронув поводья, подъехал к царевне. Она подняла на него глаза – темно-синие, грустные, и слабо улыбнулась.

– Во имя богов, я бы хотел, чтобы все сложилось иначе, – негромко проговорил царь. Ему хотелось в последний раз дотронуться до нее, но Флегий смотрел на них и Искандер не посмел. – Надеюсь, царевна, вы не держите на меня зла.

Солан закусила губу. Несмотря на жару, ей казалось, что внутри у нее становится пусто и холодно. Она потрогала запястье кончиками пальцев и почувствовала, что они ледяные.

– Прощайте, госпожа. – Впервые в его глазах появилось тепло и какая-то горькая нежность. – И да хранит вас Великая Тривия.

«Не отпускай меня!» – ясно ответил ее взгляд, но вслух она произнесла лишь сдержанное:

– Прощайте, государь.

Вот и все. Я больше никогда ее не увижу.

Искандер чуть помедлил, а потом резко развернул коня, жестом велел своим людям следовать за ним и отправился догонять северян. Внутренним взором он видел, как кадокийские всадники и лениво бредущий за ними пустынник направляются к переправе… выходят на берег Первого Зубца… и друг за другом, по одному, ступают на скользкие, потемневшие плоты. Часть его души до сих пор была с ними, хотя царь ни разу не обернулся, продолжая упрямо смотреть вперед.

– Эйрик! Фаррас! – окликнул он северян, добравшись, наконец, до вершины холма. – Расскажите-ка, что произошло с вами в Кадокии.

Перейдя реку и оказавшись на территории Истры, отряд Флегия направился по узкой дороге к переправе через Второй Зубец, за которым находились кадокийские земли. Ехали медленно, потому что оставшийся без лошади Йелло не желал никуда торопиться, а если его подгоняли – огрызался на чужом языке. «Если мы будем так плестись, – подумала Солан, – то окажемся в столице, в лучшем случае, дня через три». Радости ей эта мысль не прибавила. Похоже, советник разделял ее опасения: едва переправа осталась позади, его лицо стало задумчивым и хмурым.

– Вас что-то беспокоит, Флегий? – спросила девушка, подъехав ближе к нему. – Если задержка в пути, то, увы, нам вряд ли удастся заставить царевича двигаться быстрее. Он очень упрям, к тому же оскорблен своим положением, и все будет делать нам назло. Хотя, – в ее голосе впервые появился упрек, – вам стоило проявить предусмотрительность и взять с собой еще хотя бы одну лошадь.

– Вы правы, госпожа, но мы очень спешили, – отозвался советник. – Получив ваше письмо, государь Ангус страшно разгневался, но, поскольку ваша жизнь для него бесценна, торговаться не стал и согласился на все условия, лишь бы поскорее вернуть вас домой.

«Чтобы потом продать Владыке шатров», – усмехнулась про себя Солан. – «Видимо, не настолько уж я и бесценна».

– Вы чем-то опечалены, госпожа. – Флегий участливо заглянул ей в глаза. – Дитя мое, я ваш добрый друг, и вы можете быть со мной откровенны. С вами ничего плохого не случилось? Я имею в виду… танарийский царь или его варвары… они не…

– Хотите знать, сохранила ли я девственность? – Девушка прямо посмотрела на него, и советник смутился. – Не переживайте. Государь Искандер вовсе не такой, как о нем думают многие. Да и северяне отнюдь не грубые животные, в чем мы имели возможность убедиться. – Она оглянулась на идущего позади пустынника и понизила голос: – Что касается выходцев из Мессы, то тут, похоже, слухи не врут. И я бы очень хотела знать, что заставило моего отца согласиться отдать меня одному из них.

– Ваши слова поразили меня в самое сердце. – Советник покачал головой. – Как вы узнали о том, что он заключил брачный союз?

Солан вытащила цепочку и показала ему медальон. Флегий подслеповато прищурился, разглядывая его, а потом удивленно выдохнул:

– Невероятно!

– Мне самой не верится до сих пор. – Девушка горько усмехнулась. – И все же в этой истории еще столько неясного, Флегий! Некоторые события заставили меня серьезно задуматься о том, а не подстроено ли все это было? И если да, то кем и с какой целью? У меня много вопросов к моему отцу, и я не успокоюсь, пока не получу ответы на каждый из них. – Она немного помолчала, а потом призналась: – Единственное, чего я боюсь, советник, это того, что государь Ангус заставит меня выйти за пустынника и отправит с ним в Мессу. Я… я этого просто не переживу.

– Дитя мое, не стоит волноваться, – улыбнулся Флегий. – Подобные проблемы решаются одним взмахом руки.

Он повернулся к едущим рядом воинам и в самом деле махнул рукой. Скрипнули луки, тихо свистнули стрелы, раздался какой-то странный звук, а потом – шум упавшего тела. Солан обернулась… и у нее перехватило дыхание: Йелло-ара́, четвертый сын Тенджи-артана, лежал на дороге, глядя широко раскрытыми глазами в небо, а из груди у него торчали три стрелы.

Керк и Фаррас плохо говорили на всеобщем, поэтому рассказывать вызвался Эйрик. Но так как он через слово вставлял ругательства на северном языке, Рагнар велел ему перейти на родное наречие, а сам взялся переводить.

– Они приехали в Кадокию, когда там готовились к празднику. Им сказали, что царь ненадолго уехал из столицы и скоро вернется, и предложили остановиться в каком-то красивом каменном доме, где было много вкусной еды, вина и доступных женщин, – пересказывал он. – Несколько дней они веселились, а потом к ним пришел какой-то человек, назвавшийся главным советником царя Ангуса, и стал предлагать им перейти на службу к государю Кадокии.