Лицо у девушки сделалось растерянным и туповатым, словно ее заставили решать какое-то сложнейшее, совершенно ей неизвестное уравнение.

Игорь положил руку на ее пальцы, чуть-чуть сжал и спросил нетерпеливо, понимая, что надо решать прямо сейчас:

– Да, поедем? Или как?

– Сегодня я занята, – сказала девушка медленно, вытягивая пальцы из-под его ладони. – Не могу.

– Но… но у меня, у меня такой день! Я… ждал! – Вот оно, вот оно, счастье, оно рядом, и оно ускользает. Удержать, надо его удержать.

– Я два года ждал этого дня, понимаешь ты, нет?! Два года…

– Ну, если я занята сегодня, у меня дела, – быстро, почти неразборчиво ответила девушка, поднялась. – Приятного аппетита!

Игорь схватил ее за руку, потянул обратно на стул. Его пальцы врезались в мягкую теплую кожу, почувствовали близкую, какую-то плосковатую кость; девушка взвизгнула и сильно дернулась. Игорь, увлекаемый ею, пихнул грудью столик, вазочка с мороженым упала, со звуком консервной банки ударилась о плитки пола. Что-то непонятной скороговоркой закричала девушка, ее крик перекрыло мощное, принадлежащее продавщице:

– Эт-то еще что такое!

Девушка дергалась и вырывалась, глядя округлившимися глазами на Игоря. А он стоял рядом, пальцы прикипели к ее запястью. И весь он оторопел. В голове стучал кровяной молоточек: «Не получилось… дурак, кретин… не получилось…» Потом он увидел идущих на него тех двух парней. Отпустил, толкнул девушку прочь. Парни явно хотели подраться. Игорь повернулся и побежал к двери, на ходу замахиваясь на стоящего у стойки пузатого дядю.

Колосов выплыл из сна медленно. Будто он нырнул с аквалангом на предельную глубину, покачался там, держась за ветки кораллов, а потом стал подниматься, помня, что торопиться нельзя, опасно… Дайвингом Колосов никогда всерьез не занимался, несколько раз пробовал в Египте, но воспоминания об этом приходили и приходили. В основном во сне.

Открыл глаза. Шевелиться не спешил – прощался с этим ощущением подъема… Обычно так вот лежать не позволял какой-то моторчик внутри, из-за которого Колосов скорее вскакивал с кровати, быстро ел, быстро одевался, ехал, превышая скорость; из-за этого моторчика он вел трудные переговоры, спорил, ругался, подписывал рискованные контракты. И вот моторчик заглох и исчез. Тишина там внутри, неживой покой. Не полная пустота, конечно, но неприятный, жутковатый простор, который уже не будет ничем заполнен, приспособлен для дела. Всё.

Да, всё. Теперь можно лежать и лежать. Весь день. Дождаться жену с детьми, побыть с ними, а потом одеться и не позже восьми вечера выйти из квартиры. Последнее важное дело – выйти из квартиры не позже восьми.

Так, всплыл, снял маску, вынул загубник. Выбрался на сушу реальности. И голова заполнилась мыслями. Нехорошими, давящими сильнее, чем толща воды, мыслями. Нужно отвлечься, заняться чем-нибудь, какими-нибудь мелочами, ерундой… Нельзя, чтобы мысли раздавили.

Посмотрел на электронный будильник. Восемь тридцать две. До восьми вечера – одиннадцать с половиной часов. Последние одиннадцать с половиной часов.

Кровать широкая, почти квадратная, занимает с треть спальни. Удобный матрац… Матрац недавно поменяли – в прошлом появились углубления, бугорки, мешали телу хорошо отдыхать…

Колосов поднял и встряхнул одеяло, опустил на простыню. Дальний угол лег неровно, загнулся. Пришлось подползти, поправить… Потом на одеяло опустил бордовое покрывало.

По пути в ванную захватил с тумбочки бутылку виски, бокал, тарелку, форму для льда… Перед сном немного выпил. Чтобы уснуть… Нужно было уснуть, но долго не получалось. Пришлось выпить.

Поставил посуду на стол на кухне, пошел умываться. Хотел принять душ, подумал и не стал. Взял из стакана свою щетку, новую, с крепкими, колючими волосками, выдавил на нее пасту. Прежде чем сунуть щетку в рот, постоял над раковиной. Посмотрел на себя в зеркало… Душ не душ, а побриться необходимо.

Да, побриться необходимо, но попозже – ближе к вечеру. За день щетина успеет вырасти… Ближе к вечеру.

Стал чистить зубы, как обычно, как тысячи раз до этого, – механически-энергично водил щеткой вверх-вниз, влево-вправо, – а затем мозг прошило, как иглой, понимание, что больше он зубы чистить не будет. Никогда. Что это в последний раз.

«Сегодня я в последний раз побрился», – зазвучала в голове давняя, любимая им в юности песня. Даже разучил ее на гитаре и исполнял во дворе. Так манерно пел, подражая блатным. И лишь сейчас по-настоящему осознал смысл. Не умом, а тем, наверное, что называют душой… Где-то в глубине груди сжалось… Только сейчас ощутил то же, что ощущает герой этой песни, которого сегодня ночью не станет.

Затошнило, и Колосов швырнул щетку в раковину, стал кидать в рот пригоршни воды, полоскать горло. Отхаркнул какой-то темный комок. Плеснул на него, но комок, как живой, вцепился в эмаль, не хотел исчезать в темном отверстии слива.

Такие сгустки довольно часто отхаркивались по утрам, особенно если накануне он выпивал. Вроде бы обычное дело, но сейчас Колосову стало омерзительно и страшно. Что там у него внутри? Сколько подобной слизи налипло в горле, пищеводе, желудке? Как забиты легкие табачной смолой… На кладбище раньше он бывал часто – хоронил и поминал своих, – а морг, патологоанатомы всегда представлялись Колосову чем-то почти нереальным, потусторонним.

И вот, застыв над раковиной и глядя на темно-коричневый комок на ее голубоватой боковине, он словно бы увидел высокий стол, яркий свет лампы, бьющий ему в глаза. Но глазам не больно – они больше ни на что не реагируют. И мужчина в перчатках из толстой резины – в каких женщины в телерекламе чистят канализацию – режет его, Женю Колосова. Режет уверенно, смело, не боясь причинить боль и вред. Боль и вред уже причинены.

– Тьфу, черт! – отплюнулся Колосов, снова прополоскал рот.

Щетку бросил в стаканчик. Пальцем столкнул комок в слив. Вытерся полотенцем…

Термопот на кухне был горячий. Забыл вчера выключить… Надо его помыть, а то вода начинает попахивать, да и вредно это, когда она несколько дней постоянно на грани кипения…

Сделал чашку кофе, отключил термопот. Присел за стол. Огляделся. Кухня выглядит просторной, хотя по метражу совсем небольшая – десять квадратов. Но умно здесь всё стоит – холодильник, стол, мойка, тумбочки, плита, – и оставалось еще много свободного места. И вообще их трехкомнатная квартира имела вид грамотно устроенного жилья… Да, жилья, устроенного для долгой и здоровой жизни.

Колосов усмехнулся… Долгой и здоровой…

Кофе показался горьким и едким, как какая-то кислота. Жгло не язык, а глубже. В груди булькало, шла отрыжка; на лбу выступил пот… Психологически можно настроить себя на хоть какой позитив, заставить быть спокойным, уравновешенным, а организм не обманешь.