– Ну что ж, жаль, что не могу остаться подольше.

Восемнадцать

Шагги держался как можно дальше от мяча. Когда мяч летел к нему по площадке, Шагги делал вид, что бежит к нему навстречу, но всегда давал кому-нибудь возможность опередить его и нанести удар. Ему больше нравилось оставаться в тени ближе к углу поля и смотреть, как девчонки играют в резиночку, как лучшие из них изящно перепрыгивают через радужные ленты.

Внезапно его левое ухо взорвалось оглушительным треском. Прилетевший мокрый мяч застал его врасплох, ударив по лицу сбоку. Щека загорелась, словно после удара ладонью. Мяч откатился к ногам соперников, и те немедленно отправили его в ворота.

Френсис Макавенни остановился рядом с Шагги. Поскольку он был старшим из Макавенни, разрыв между Коллин и Большим Джеймси сказался на нем сильнее других; повышение до главы семьи было мгновенным, и он взял на себя заботы о младших своих братьях и сестрах, когда Коллин довела себя до ступора голубыми таблеточками Брайди. Он подался к Шагги как можно ближе, так близко, что Шагги чувствовал брызги его теплой слюны. «Ебанарот. Перестань ты быть таким пидорчонком». Остальные ребята стояли рядом, как питбули, смотрели на него хищными глазами.

– Ты хочешь быть девчонкой? – Френсис ухмыльнулся, демонстративно широко раскинув руки. Шагги отрицательно покачал головой, ему хотелось совсем другого – приложить руку к ссадинам на лице. – Ты бы предпочел напялить на себя юбочку?

– Нет, – пробормотал Шагги.

– Ты со мной не пререкайся, педик. – Френсис, который был на добрый фут выше Шагги, толкнул его в грудь. – Ты голубок паршивый. Ты и отец Барри будете гореть в аду за то, что делаете.

Раздался хор смешков, потом смех перешел в хоровое пение: дай ему, дай ему, дай ему. Френсис поднял руку, собираясь ударить Шагги по покрасневшей щеке. Шагги увернулся, но Френсис на ходу перестроился, сжал в кулак другую руку и ударил Шагги в висок. Потом повернулся к радостно визжащим мальчишкам.

– Мой батя называет такой удар «Крысолов».

Шагги лежал на земле, и теперь у него звенело в обоих ушах. Перед ним появились две ноги в приспущенных белых носках. Девчонка шипела, как кошка, ее длинные волосы походили на струю пенящегося лимонада.

– Прекрати это, Френсис, бандюга ты ебаный! Попробуй что-нибудь такое проделать со мной, тогда узнаешь, что почем. У меня родни побольше будет, чем у тебя.

Девчонка повернулась, чтобы помочь ему. Шагги видел, что мальчишки у нее за спиной показывают ей средний палец, но при этом все равно отходят.

На ее голых коленях были болячки, и Шагги не мог глаз отвести от порванных манжет на ее носках. Пока она подсовывала руки ему под мышки и поднимала на ноги, он под юбкой видел клинышек ее трусиков в цветочек.

– Тебе нужно было вмазать ему в ответ, – сказала она. – Зуб дам, если раз ему ответишь, он больше не сунется. – Шагги не знал, какую сторону лица начать тереть первой. – Тебе хочется плакать? – спросила девчонка. Шагги кивнул. – Ты тогда дождись, когда мы завернем за угол, а там можешь и поплакать. Я никому не скажу.

Она повела его с площадки, а мальчишки забирались на ограду, чтобы поплевать в них.

– Вы на пару в дочки-матери идете играть? – спросил рыжеволосый парнишка. Девчонка мигом оказалась на ограде. Она схватил парня за школьный галстук, подтянула его лицо к толстым металлическим прутьям. Раздался звон, когда костлявый лоб мальчишки ударился о ржавеющее железо.

– Бежим! – взвизгнула девчонка. Они мчались, оставляя за собой облако пыли, и не останавливались, пока не преодолели половину склона невысокого холма на пути в Питхед.

Когда они перевели дыхание, девчонка с лимонадными волосами начала громко хохотать. Между зубами у нее была щербинка размером с толщину мизинца. На носу высыпали веснушки, а глаза блестели и голубели, как шарики «кошачий глаз».

– У тебя и вправду хватит родни, чтобы драться с Макавенни? – спросил он, все еще пытаясь сдержать слезы.

Она отрицательно покачала головой.

– Не. Нас всего двое – я и мой па. Он тебя может поколотить, если куда-то делся пульт от телика, но не больше. – Она пожала плечами. – Меня зовут Анни. Я на год старше тебя.

– А я тебя никогда раньше не видел.

– А я тебя видела. Тебя все видели. – Анни показала на вершину холма, где располагался импровизированный тупичок с передвижными домами. – У нас там дом на колесах. А тебя я провожу. Они не осмелятся тебя тронуть, пока я рядом. – Она выпятила свою цыплячью грудь. – А ты где живешь?

Шагги поднял руку, собираясь показать в сторону приземистых шахтерских домов, но потом опустил ее. Она наверняка пьяна. Звонит небось диспетчеру такси, бушует, требует, чтобы соединили с его отцом.

– Я пока не хочу домой.

– Сегодня четверг, – глубокомысленно изрекла Анни. – Наверняка все деньги на выпивку уже потрачены.

Шагги скосил глаза на девочку.

– Откуда ты это знаешь?

Она положила руку ему на плечо.

– Я видела ее как-то раз. Твою мамку. Она сидела у нас на канапе после школы. Я никогда не слышала, чтобы человек так красиво говорил.

– Очень надеюсь, она никому не доставила хлопот.

– Да нет, никаких хлопот. От нее так хорошо пахло. Она мне показала, как заплести французскую косу. – Ее лицо помрачнело. – Меня злит, когда про нее говорят всякие гадости. Ты должен ее защищать.

– А я и защищаю! – сказал он. – Главным образом от нее самой, но все равно это настоящая битва.

Девочка хмыкнула, давая понять, что сама она опустила руки.

– А я просто перестала его одергивать – хочешь пить, ну и хрен с тобой. Если мой папа хочет допиться до кладбища, это его дело. Я думаю, его уже не исправишь. Он тоскует по маме.

– Она умерла?

– Да, типа того. Она живет в Камбусланге[86] с моими младшими братьями и полупрофессиональным футболистом. – Они пошли к полю, на котором стояли передвижные дома. – Но я думаю, что вы двое должны давать отпор. Я слышала, как люди говорят, что она подходящая шлюшка, если выпить охота, что тебе нужен отец, она виновата в том, что ты такой, какой ты есть. – Она посмотрела на него задумчиво. – Но я никогда не видела такой красивой дамы. Я бы гордилась, будь у меня такая мамка.

Двенадцать домов на колесах стояли полукругом, а неровная грунтовая дорожка перед ними была вымощена тяжелыми камнями с поля. Жестяные домики выставляли напоказ самые разные личные вещи, участок был замусорен пластиковым игрушками и