– Что?

Сара права – она не должна упоминать о дневнике. Джолион заберет его, сказав, что это чтение чересчур ее возбуждает, и она вернется назад, к лавандовой микстуре и холодным сидячим ваннам.

– Один орнамент, – нашлась она. – Хелен увидела его там, и он ей очень понравился. Вот я и подумала, что это было бы данью… что мы могли бы положить его к ней в гроб.

– Вот как, – это прозвучало холодно, равнодушно. – Понятно. А это не могло подождать до утра?

Она лгала брату всю свою жизнь. Почему же сейчас это так трудно? Может, все дело в лекарствах, о которых упоминала Сара? Они словно замораживают ее, замедляют способность думать.

– Я… не могла уснуть.

– Что?

– Мы все не могли спать, – пронзительно выкрикнула Сара. – Можно ли спать спокойно после всего, что произошло в этом доме?

– Нет. Думаю, невозможно.

Джолион выпустил руку Элси и сунул два пальца в жилетный карман. Он смотрел прямо перед собой, но не видел ее. Взгляд его стал туманным, отсутствующим. О чем он задумался, что происходит сейчас в его голове?

Когда-то Элси видела его насквозь. Своего обожаемого малыша. Но он больше не малыш, верно? Он стал молодым мужчиной, на шесть лет старше, чем была она, Элси, когда умерла Ма. И он способен на такие же хитрости, на какие она была способна тогда.

Ей было привычно всю жизнь скрывать что-то от Джолиона. Но что, если теперь он что-то скрывает от нее?

– Посмотрите на часы – скоро время обеда, – сказала Сара. – Мистер Ливингстон, если желаете, я могу распорядиться, чтобы миссис Холт принесла вам еду сюда?

– Нет, я спущусь и отобедаю с вами. Еще только одно. – Внезапно Джолион поднял взгляд, которым пригвоздил Элси к кровати. На какой-то чудовищный миг он стал до ужаса похожим на Па. – Элси, ты должна сказать мне, что случилось с Хелен.

– Она… я не знаю, что случилось. Я вошла в комнату для карточной игры, а она была там… в таком виде.

– Питерс говорит, ты вела себя странно. Была неестественно возбуждена.

– Разве? Не помню.

– Ты должна была бы это запомнить, – заметил Джолион все еще тем же холодным, мертвым голосом. – Твое поведение произвело на Питерса глубокое впечатление. Он заявил, что берет расчет.

М-да, Питерса никогда нельзя было назвать тупицей. Он был бы последним глупцом, если бы, видя, какая судьба постигала прислугу в Бридже, не покинул вовремя тонущий корабль.

– Что ты говоришь? Мне будет очень жаль лишиться его. Великолепный возница.

Джолион кивнул.

– Да. Мистер Стилфорд и садовники тоже нас покинули. После всех этих смертей их можно понять. С зимы количество прислуги у нас заметно сократилось, и это удручает.

– Мистер Ливингстон, – подойдя к двери, Сара беспокойно наматывала на палец прядь волос. – Я только что слышала, как миссис Холт позвонила в гонг.

– Еще одно слово, и я иду. Элси, в пятницу мы хороним Мейбл и Хелен. Откладывать похороны больше невозможно. Я хочу, чтобы ты осталась здесь, тебе нужен покой.

– Но…

– Никаких но. Я не намерен подвергать тебя ненужному риску, – он долго шевелил губами, подыскивая слова, пробуя их на вкус, и, наконец, продолжил: – Ты моя сестра. Я… настаиваю, чтобы ты подчинилась.

Подчинилась. Слово веревочной петлей обвилось вокруг ее шеи.

– А теперь поспи, – он нагнулся, чтобы поцеловать ее в щеку. Губы были холодными и сухими. – Позже миссис Холт принесет тебе чего-нибудь поесть. Вы позволите, мисс Бейнбридж?

Он подошел к двери и предложил Саре руку.

– Да, конечно. Но сначала позвольте мне пожелать миссис Бейнбридж спокойной ночи, – Сара приблизилась и повторила поцелуй Джолиона. Ее дыхание обдало теплом ухо Элси. – Дневник под матрасом. У меня не было возможности его прочитать, я лишь успела спрятать его от миссис Холт, когда нашла вас. Умоляю, взгляните на него, пока мы обедаем. Узнайте, как нам остановить весь этот кошмар, пока еще не слишком поздно.

Бридж, 1635

Только ближе к пяти часам я поднялась наверх, чтобы лечь. Снег все еще продолжал падать. Когда же, наконец, метель пошла на убыль, все вокруг было покрыто толстым белым покрывалом.

Я до того продрогла, что даже перестала чувствовать холод. Застывшая, что снаружи, что внутри, я карабкалась по ступеням, будто во сне. Мне представилось, что сон продолжается, когда на лестничной площадке я заметила Джосайю – в ночной рубашке и босой, он стоял у окна, глядя на снежную сумятицу. Впрочем, это оказалось явью; его теплое дыхание оставляло туманные облачка на холодном стекле. Он обернулся на звук моих шагов.

– Будь я проклят! Анна, что ты здесь делаешь в такой час?

– Я не могла уснуть, – сказала я. Джосайя быстро переводил взгляд с меня на окно и обратно. С болезненным уколом в сердце я поняла его мысли: глядя на вьюгу, он мучился вопросом, не я ли ее накликала.

– Вас разбудил ветер?

Он не смотрел мне в глаза.

– Нет. Я поднялся не случайно. Через час я уезжаю. Думал отбыть немного позже, но из-за непогоды дорога отнимет больше времени.

– Уезжаете? – после бессонной ночи мне не хватало ясности мысли. В висках стучала кровь от страшной усталости. – И куда же вы направитесь?

– Ты знаешь куда.

Меррипен, вспомнила я. Джосайя собирался смотреть, как этот ребенок дергается в петле, как потом ему вспорют живот и от него повалит пар на морозном воздухе. У меня перед глазами всплыла картина его почерневших, как уголь, внутренностей.

– Джосайя, вы не можете ехать! Разве можно пускаться в путь в такую погоду! Это безумие.

– Я обязан попытаться. Я уже послал своих людей прокопать дорогу до моста. – Тех людей, что сопровождают его в поездках – не домашних слуг, приглашенных вчера на праздник. Это хорошо, так как я была уверена: пошли он нынче Марка с лопатой на улицу, завтра в сугробе нашли бы его замерзший труп. – Я желаю оказаться первым, кто доложит королю о свершившемся правосудии.

Моя рука опустилась на плечо Джосайи за миг до того, как он отпрянул.

– Право же, супруг мой, вам не стоит ради этого рисковать своим здоровьем. Я сомневаюсь, что казнь состоится в такой день, как сегодня.

– И тебя это порадовало бы, верно? – ледяной тон показался мне неизмеримо более холодным, чем стужа за окном. – Довольно, Анна. Я еду, чтобы убедиться, что она состоялась.

Страх сжал мне сердце. Должно случиться что-то ужасное. Я это чувствовала, знала так же точно, как знала, что муж стоит сейчас рядом с мной.

– Джосайя! – я умоляла его. – Не рубите с плеча! Вы можете погибнуть!

Вот тогда-то я и увидела это: жест, виденный мною тысячи раз. Но никогда от него. И в страшном сне мне не могло привидеться, что мой муж станет скрещивать пальцы, пятясь, как от ведьмы.