помощник судьи, пытавшийся стать незаметнее. Несколько связанных по рукам и ногам бледных мужчин стояли, охраняемые, у дальнего края помоста. Ещё некоторое время судья кричал, выпячивая безумные глаза, брызгая во все стороны слюной. Король молча слушал, периодически кивая в сторону писца, который сидел чуть позади него и потому Ира его не сразу заметила.

Когда у Руввы Нирана кончились слова и силы для крика, король кивнул писцу, и тот протянул ему большой документ на подпись. Король размашисто провёл пером и вернул бумагу. Потом встал и вместе с тану и придворными ушёл с помоста, оставив на нём, кроме солдат и пленных, двух странных человек, отделившихся от свиты, — одного невысокого, полностью закутанного в чёрный балахон, а второго здорового, одетого в одни только штаны. Голова и лицо последнего были чисто выбриты и до шеи включительно выкрашены в чёрный цвет. Под глазами красным цветом были выведены две широкие вертикальные полосы.

Разговоры оборвало. Вперёд вышел Атарин, которому писарь протянул бумагу, подписанную королём. Начальник стражи оглядел толпу и громко зачитал:

— Мы, Варин из рода Раслинг, милостью Божественных Сестёр король всякого человека на землях Рахидэтели, выслушав обвинения и возражения, ознакомившись с доказательствами по делу Руввы Нирана, уроженца и судьи подвластного Нам города Ризмы, повелеваем!

За целенаправленную охоту на подданных дружественного Нам народа эйуна с последующими пытками и умерщвлениями последних, а также за превышение вверенных ему полномочий и публичное оскорбление короны Мы приговариваем Рувву Нирана к казни через четвертование! Его родных и слуг, участвовавших в убийствах и истязаниях, — к казни через отсечение головы! Его родных и слуг, потворствующих делам хозяина, но не замаравших рук убийствами и пытками, — к десяти годам каторжных работ в Южной каменоломне!

С сиротами и женщинами означенных лиц повелеваем поступить по завету Сестёр! Юноши достаточного возраста подлежат немедленной отправке на службу в пехотные войска сроком не менее пяти лет, девы — выдаче замуж не позже чем в течение трёх месяцев от сего дня. Имущество приговорённых подлежит передаче в казну за вычетом минимального содержания малолетним сиротам и старикам, а также приданого незамужним девам!

Желаем видеть в Наших подданных ревностное исполнение вассального долга. Да будет милость Божественных Сестёр со всеми людьми Рахидэтели!

Варин Раслинг.

Писано 26 числа третьего месяца лета,

город Ризма, северо-западный Предел Низин.

Опустив бумагу, Атарин медленно свернул лист в трубочку. Вид у начальника стражи был подавленный. Он смотрел на судью мрачным взглядом, полным досады, будто коря себя за что-то. Осенил себя кругообразным молитвенным пасом и, понурив голову, отошёл от подсудимого подальше.

Выслушав оглашённый приговор, толпа, словно единым дыханием выдохнула и пришла в движение. Девушки, кутаясь в покрывала, быстрым шагом, словно спасаясь бегством, поспешили удалиться с площади. Женщины постарше остались, но их, как волной, отнесло подальше от помоста. Они тоже не переставали осенять себя религиозными жестами, многие складывали руки в молитве. Лица глубже уходили под покрывала, глаза их утыкались в землю.

Ира прижалась к стене дома, ощущая, что надвигается что-то страшное. Из зачитанного начальником стражи она поняла едва ли треть: термины, что он использовал, были незнакомы, речь достаточно быстра, повторов не предвиделось, а слог текста был заумным, явно для служебного пользования. Начальник кивнул мужчине в чёрном, и тот подошёл к подсудимому. Тихим голосом, которого не было слышно, он о чём-то спросил Рувву Нирана, сложив руки перед собой, и тот словно ожил в руках удерживающих солдат:

— Будьте вы все прокляты! Не раскаиваюсь! Не поймали бы, продолжал благое дело! Провалиться вам всем на мосту у Чертога Маяры! Будьте прокляты! Прокляты! И чтобы вашему выродку, Варину, без наследника остаться! Чтоб его порченое семя не дало потомства!

Мужчина в чёрном пожал плечами, прикрыл глаза, погрузившись в молитву, постоял и, поклонившись, уступил место «крашеному». Тот кивнул солдатам, и на помост вытащили очень широкий стол на коротких ножках. Вырывающегося судью принудительно раздели догола и бросили на этот стол лицом вниз. Четыре солдата привязали по верёвке к рукам и ногам и потянули в разные стороны, а после прижали верёвки к земле всем весом. Рувва Ниран оказался распят на столе в позе звезды без малейшей возможности вырваться.

Ира словно во сне смотрела, как «крашеному» подали здоровый топор. Только сейчас до неё дошло, о чём был указ короля и что именно собираются сделать на помосте. Глаза расширились настолько, что стало больно векам. Непрошеный крик застрял где-то в горле, не сумев выйти наружу, пойманный спазмом. Ей очень хотелось бы оказаться сейчас где угодно, только подальше отсюда, но ноги стали ватными, руки ослабли. Палач поднял свой инструмент, и он упал на стол.

Крик. Он, не прерываясь, сопровождал палача, обходящего стол по кругу. Солдат, удерживающий ногу, отбросил верёвку, как ядовитую змею. Конечность, потеряв опору, медленно упала рядом со столиком, окрашивая дерево красным. Только короткие белые осколки костей торчали наружу. Крик перешёл в булькающий хрип, когда участь ноги постигла руку.

Дальше Ира уже ничего не видела. Она навернулась с лавочки, на которой стояла, упала на коленки и прижала руки к животу: её рвало без остановки. Уши закладывало звуками с помоста. Внезапно рядом выросла тень.

— Госпожа чужеземка! Что с вами? — прорвался ей в голову взволнованный голос. Она подняла затянутые поволокой глаза и не сразу, но узнала Хитта, слугу Дэкина, что так хорошо торгуется на рынке. Снова скрутившись в последнем желчном приступе рвоты, она откашлялась, сплюнула, вытерла рот и протянула ему дрожащие руки, ухватившись за крепкие ладони. Он рывком помог ей встать. Она пошатнулась, и в следующее мгновение её подхватили на руки и, судя по тряске, бегом куда-то понесли. Это было последнее ощущение, прежде чем провалиться в глубокий обморок.

Очнулась оттого, что ей чем-то брызгали на лицо. Чем-то невероятно вонючим и резким. Ира закашлялась и попыталась сесть. Под спиной тут же оказались заботливые руки, а затем толстые подушки. Когда глаза перестали слезиться от непривычного препарата, она смогла рассмотреть рядом с собой взволнованное лицо Цыран, Кессу с пахучей банкой в руке, Анети, Фальтэ, Мерини и их служанок. Она лежала на кровати в одной из комнат, убранных для королевы и принцессы. Что она тут делает?

Потерев глаза, она попыталась вспомнить, как тут очутилась, и едва сумела это сделать, как её начало трясти по всему желудку. Тазик оказался у Иры на коленях раньше, чем она успела даже сплюнуть, но внутри уже даже желчи не осталось, и только помучившись долгую минуту