Однако командир подлодки недаром маневрировал на малой глубине и прощупывал вокруг себя сонаром на предмет плавающих глыб льда, намереваясь использовать это опасное соседство.

Сигнал, посланный торпедой, цеплялся уже лишь за едва уловимый кильватерный след, оставляемый водометами. Субмарина шмыгнула (если можно так сказать о многотонном ракетоносце) за фантастическое ледяное нагромождение, свисающее на полторы сотни метров вниз. Впрочем, для подводников, слепо ориентирующихся по приборам, имеющих представление, чем грозит малейшая ошибка и столкновение с «бородой» айсберга, это было испытание на пределе нервов. Долбящая по стальному корпусу короткими импульсами торпеда заставляла идти на хоть и продуманный, но риск… порой в последний момент выхватывая смутные очертания на экране подводного телевизора, мгновенно отрабатывая рулями.

Ей оказалось все ровно – металл или лед. Рассчитанная на пробитие прочных стальных и титановых корпусов советских подводных крейсеров-гигантов, Мк.50, основательно встряхнув тонны замерзшей воды, откусила огромную глыбу от подводной части айсберга. Глыба словно несколько минут раздумывала, проседая вниз, а потом, потеряв центровку и устойчивость, с шумом упала на бок, взбив пену и разбросав вокруг себя колотые куски. А далее, словно нехотя, меняя центр тяжести, перевернулась, выставляя вылизанные водой бока и острые грани свежесбитой оконечности.

– Кэп! – Старпом принял доклад с поста гидролокации. – Торпеда…

– Вижу! – Тайс, прильнув к биноклю, увидел, как верхушка далекого айсберга вдруг потеряла четкие очертания, встряхнувшись, сбрасывая цепляющуюся за нее снежную наледь. – Этот хитрый русский Емеля снова увильнул.

– Сэр?! – Старпом удивленно взглянул на командира, видимо не поняв про «Емелю». Тот лишь отмахнулся, досматривая действия боевой части торпеды – на поверхности вспух пенный пузырь.

– Надо передать сообщение в штаб флота об этом русском, – Тайс провел рукой по вспотевшему затылку, – вымотал, собака. Спрашивается, какого дьявола он здесь на рожон лезет?

– А мог бы и ударить в ответ, – не очень весело вставил помощник.

– Ну, не ударил же, – криво осклабился кэп, – хотя на всякий случай надо бы ему сонаром в борт предупреждающе постучать, а? Или отыграть какую-нибудь «Катюшу», – прыснув коротким смешком в конце, Тайс взял трубку, соединяясь с акустическим постом.

Но выслушав доклад, слегка помрачнел, быстро отдав распоряжения.

Так же недовольно со стуком повесил ни в чем не повинную трубку на рычаг:

– Давай-ка сменим курс. Надо убираться из этого ледяного пояса. Да и русскую подлодку опять не слышно. Действительно, что там у него на уме? Если сразу не атаковал, так, может, сейчас обозлился и позицию выбирает.

В чем-то командир американского корабля был прав.

В чем-то и нет.

Эсминец на русской подлодке поначалу даже не заметили, хотя знали о проводимой американцами и британцами морской операции. Может, по причине скверной гидроакустической обстановки и использования штатовцами средств, по сути дела, только пассивного поиска. Не исключено, что из-за хваленой американской системы «Прерия-Маскер»[90]… а возможно, в силу известного русского раздолбайства.

При этом бессистемно разбросанные на приличном отдалении, активно излучающие вертолетные буи акустики подлодки исправно засекли.

Шлепнувшуюся в трехстах метрах торпеду приняли за гидроакустический буй и отработанным на учениях маневром ушли от слежки, нырнув под термоклин… забурлив подводное царство и уши собственному акустику винтами (на большой скорости подводного корабля акустики попросту глохнут и не могут адекватно считать показания гидрофонов).

Однако вскоре, затаившись и «навострив уши», после минутного сканирования акустический пост известил «центральный» о предпринятой на них Sатаке.

Тут бы им (подлодке со всем экипажем) и убраться подобру-поздорову, но… сыграла профессиональная гордость. И не только у командира, кадровых офицеров и мичманов. Надо сказать, что боевой мандраж испытывали все, вплоть до коков. Как ни крути, в подводники абы кого не набирают. Все на подлодке знали о происходящих в мире событиях, и весь экипаж словно охватил психоз войны. И лишь отец-командир да еще несколько офицеров понимали всю серьезность ситуации.

По корабельной сети прозвучала вполне себе «боевая тревога»… вопреки международному соглашению «о предотвращении конфликтов в море и воздухе путем запрещения имитации боевых атак».

Подводный крейсер вышел на ударную позицию.

Искушение, конечно, было. Просто руки чесались – садануть «боевым». И как было бы хорошо: ввели данные стрельбы – а они идеальные!

И – «Пли!» Эх!

Крейсер-ракетоносец произвел учебные стрельбы по эсминцу и совершил маневр ухода от возможного ответного удара.

– Запись в вахтенный журнал! – распорядился командир, расположившись с довольным видом в боевой рубке.

Дождавшись, когда старпом подготовится, стал размеренно излагать, словно учитель на диктанте:

– …в условной точке координат… штурман, дай, пожалуйста, точные координаты и время, – дождавшись уточнения, продолжил: – Приняли решение произвести подскок со скоростью 17 узлов в течение 20 минут, курсом 170 градусов. Далее в 16:00…

– В 15:45, – уточнил штурман.

– Хорошо, в 15:45 начали маневр для занятия точки залпа на носовых курсовых углах 30–40°, на дистанции с вероятностью поражения 0,8. При полной скрытности, преодолев противодействие противолодочных систем обнаружения корабля противника (можешь добавить «условного»), заняли позицию стрельбы на носовом курсовом угле эсминца противника – 40° правого борта и на дистанции залпа – 55 кабельтов. По команде капитана 2-го ранга Ю. Клещева произвели (условно) четырехторпедный залп и осуществили маневр отрыва от вероятных кораблей сопровождения. Далее…

Тут-то, не дав договорить командиру, корабль и подвергся новой атаке, только явно не учебной. По подводному кораблю словно прошла наэлектризованная волна, в секунду согнав с командира благостное расположение духа, пробежав возбуждающими синапсами в мозгах офицеров, мгновенным импульсом сокращая мышцы всего экипажа… заставив кипеть адреналин, дав прочувствовать скованным сталью, зажатым со всех сторон толщей воды морякам если не другую – жестокую сторону войны, то как минимум ее бледную тень. Бледную тень с косой.

Командир подлодки был опытным грамотным подводником, имел сколоченный экипаж и, как говорится, пользовался авторитетом. И конечно, с его стороны было предосудительно рисковать жизнью моряков и целостностью подводного корабля. Но на самом деле офицер выполнял (пусть и немного перегибая палку, по сути, вызывая огонь на себя) приказ командования: пронаблюдать и оценить возможности военно-морских сил США в новых условиях.