Продлевает ли социальная поддержка жизнь раковых больных – вопрос спорный еще с тех пор, как стэнфордский психолог Дэвид Шпигель, проведший в 1989 году испытание с участием 86 женщин с метастатическим раком груди, обнаружил, что групповая психотерапия удваивает продолжительность выживания{302}. Этот результат неоднократно пробовали повторить, и восемь попыток показали, что да, психотерапия продлевает жизнь, а семь – не выявили никакой разницы{303}. Результаты эпидемиологических исследований тоже неоднозначны, но в 2013 году гарвардские ученые, наблюдавшие за 734 тысячами пациентами, обнаружили, что при всех рассмотренных видах рака те люди, которые состояли в браке, погибали от него на 20 % реже даже с учетом в контроле практических преимуществ – помощи при посещениях врача и напоминании принять лекарство{304}.

Шпигель заявляет, что в общем и целом чаша весов склоняется в пользу значительного влияния на выживаемость{305}, тогда как Койн заключает, что «идея о способности психологических факторов повлиять на продолжительность жизни онкологических больных – чистый вздор». Он считает испытания Энтони слишком мелкомасштабными, чтобы продемонстрировать нечто полезное, – мол, это все равно что исследовать деньги, полученные от зубной феи, – изучать механизм эффекта, само существование которого недостоверно{306}.

«Все, что мы делаем, имеет предварительный характер, – отвечает Энтони. – Мы должны соблюдать осторожность. Однако исследования ежегодно приносят результаты с одинаковым вектором. Они показывают, что при изменении психологии физиологические изменения происходят параллельно». Сейчас Энтони наблюдает 200 женщин, которые получали психотерапию, с целью проверить, повлияла ли она на рецидивирование рака и продолжительность жизни; период наблюдения – до 15 лет после лечения.

В целом идею о том, что социальные отношения влияют значимым для здоровья образом на экспрессию генов, подкрепляют догадки из новой отрасли – поведенческой эпигенетики. Эпигенетики ссылаются на процесс, при котором ДНК становится физически модифицированной или помеченной так, что это надолго устанавливает контроль над активностью генов в соответствующей клетке. Именно это позволяет нашим клеткам развиваться в разные ткани – кожу, нервы, белые кровяные тельца, – несмотря на то что ДНК во всех одинаковая. Ученые привыкли считать, что эпигенетические метки эмбрионального периода раз и навсегда определяют дальнейшее развитие. Однако современные исследования показывают, что как минимум некоторые из них могут впоследствии изменяться – причем под действием социальных факторов.

Ряд важных опытов осуществляется на крысах. Если матери вылизывают детенышей, холят их, то женские особи и сами вырастают заботливыми матерями со здоровой физиологической реакцией на стресс. Тем временем заброшенные детеныши вырастают склонными к промискуитету и сверхчувствительными к стрессу, они игнорируют свое потомство. Недавно ученые выяснили почему: когда детенышей вылизывают, это влияет на эпигенетическую актуализацию генов, отвечающих за работу рецепторов к половому гормону эстрогену и за крысиный эквивалент кортизола{307}.

Аналогичное отличие гена рецептора кортизола проявляется и у людей – жертв суицида, перенесших травму детского возраста{308}, – намек на то, что такие же процессы возможны и у людей. Другие исследования показывают, что паттерны эпигенетической модификации различаются в зависимости от социоэкономических условий, между институционализированными детьми и теми, что воспитаны биологическими родителями, а иногда даже у однояйцевых близнецов{309}.

Нам уже известно, что, если дети растут в неблагоприятных условиях, их созревающий мозг сенсибилизируется к стрессу. Эпигенетика указывает второй механизм, которым детская травма – особенно в неблагополучной среде – становится запрограммированной в физиологии, и это может объяснить, почему такие люди впоследствии страдают от такого количества хронических заболеваний. Исследование предварительное – люди не крысы. Но возможно, что те пагубные воздействия, которые мы претерпеваем в младенчестве (или внутриутробно), отражаются на генах так, что уровень воспаления в дальнейшем повышается, а наша иммунная система становится гиперчувствительной к угрозе.

Нью-эйджистские и холистические целители подхватили концепцию эпигенетики как доказательство того, о чем они заявляли изначально: мы можем контролировать свою ДНК и, следовательно, исцеляться посредством сознания{310}. Такие утверждения крайне преувеличены и вводят в заблуждение – ученые только начинают разбираться в соотношении между зафиксированными в детстве эпигенетическими изменениями и теми, что остаются подвижными в последующей жизни. Вдобавок они не уверены, насколько рано возникают эти изменения (хотя если экстраполировать результаты опытов на животных, то мы, возможно, наиболее уязвимы в возрасте до двух лет). Уверенно разглагольствовать об их конкретной природе, механизме и периоде появления, не говоря уже о влиянии на здоровье – пустая трата времени.