В своей книге «Одиночество», опубликованной в 2008 году, он отмечает, что на протяжении большей части истории человечества разлука с людьми означала неминуемые голод или истребление. Социальная изоляция была поистине смертным приговором – такой же угрозой жизни, как голод, жажда и боль. В результате мы развились в существ, которые столь отчаянно нуждаются в человеческом контакте, что без него способны привязываться даже к неодушевленным предметам, как герой Тома Хэнкса в фильме «Изгой», завязавший серьезные отношения с волейбольным мячом, который зовет Уилсоном.

Но для того, чтобы испытывать чувство одиночества, не нужен необитаемый остров. Если мы не ощущаем заботы, то одиноки даже в колледже и переполненном автобусе или в напряженных супружеских отношениях. В конце концов, пребывание во враждебном племени опасно не меньше, чем одиночество.

Влияние последнего, таким образом, зависит не от количества физических контактов, а от степени изоляции, которую мы чувствуем. У вас может быть всего один или двое друзей, но, если вы довольны и ощущаете поддержку, вам незачем тревожиться о своем здоровье, говорит мне Качиоппо. «Но если вы чувствуете, что от окружающих исходит угроза, а вы одни-одинешеньки на свете, то нужно, наверное, принимать меры»{293}.

В современном мире подобное «одиночество в толпе» становится все большей проблемой: мы пребываем в движении, перемещаемся и часто живем вдали от друзей и близких. По данным исследований, проведенных в западных странах, постоянное одиночество испытывают 20–40 % взрослых, а одной из самых одиноких категорий людей являются студенты-первокурсники{294}. Большинство из нас вскоре налаживает связи, или меняются наши условия, но 5–7 % людей признаются в чувстве острого или постоянного одиночества.

Одна из причин их положения заключается в том, что хроническое одиночество, как стресс, перестраивает мозг, в данном случае повышая чувствительность к социальной угрозе. Одинокие люди негативнее оценивают социальное взаимодействие, меньше доверяют окружающим и судят их жестче. В этом тоже есть эволюционная логика: во враждебной социальной ситуации жизненно важно быть настороженным в отношении предательства и потенциального вреда. Но это отбивает у одиноких людей охоту сближаться с другими. Качиоппо добавляет, что ощущение угрозы подрывает их социальные навыки, оставляя сфокусированными на собственных нуждах за счет чужих. «При разговоре с одиноким человеком возникает чувство, будто тебя поглощают, как пищу, – говорит он. – И не по-доброму».

В 2007 году Качиоппо обнародовал результат, который позволил по-новому взглянуть на то, как содержимое сознания влияет на нашу физическую структуру. Он показал, что стресс – особенно социальный – поражает не только мозг. Он просачивается глубже и достигает ДНК.

Качиоппо выбрал из 230 пожилых чикагцев восьмерых самых одиноких, страдавших от изоляции несколько лет, и шестерых более обустроенных, которые доложили, что имеют закадычных друзей и социальную поддержку. Он послал образцы их крови молекулярному биологу Стиву Коулу из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, который проанализировал активность генов в обеих группах. Паттерны генной экспрессии не одинаковы в разных клетках, и Коул сосредоточился на белых кровяных тельцах иммунной системы, потому что их деятельность – вызывают ли они воспаление или вырабатывают, к примеру, антитела – чрезвычайно важна для здоровья.

Социальное мировоззрение чикагцев разительным образом отразилось на внутриклеточных процессах{295}. В геноме около 22 тысяч генов, и Коул нашел существенные различия более чем в двухстах, которые были либо активированы для усиленной выработки определенного белка, либо заторможены для выработки меньшей. Коул говорит, что разница между отдельными генами могла быть случайной, но поражал расширенный паттерн{296}.

Значительная часть активированных генов одиноких людей участвовала в воспалении, тогда как заторможенные отвечали за противовирусные реакции и выработку антител. У коммуникабельных людей наблюдалось обратное: биологическая активность иммунных клеток была направлена не на воспаление, а на борьбу с вирусами и раковыми клетками. Важно то, что разница сильнее всего зависела не от фактического объема социальных связей волонтеров, а от их чувства изолированности. Исследование было очень небольшое, но в числе первых, которые вообще связали состояние сознания с широким, подспудным изменением генной экспрессии.

Из результата следует, что наша иммунная система тонко настроена на социальное окружение. Качиоппо считает это вполне разумным эволюционным ходом. В прошлом людские коллективы, связанные тесными узами, рисковали развитием вирусных инфекций, которые легко распространяются при тесном контакте, или – поскольку жили все-таки дольше – заболеваний более отсроченных, например рака. Напротив, изолированному индивиду следовало больше бояться физического нападения, и его выживание зависело от запуска тех отделов иммунной системы, которые отвечают за заживление ран и защиту от бактериальной инфекции.

В дальнейшем исследователи воспроизвели этот предварительный результат в большей выборке{297}, а Коул отметил аналогичный эффект при других социальных невзгодах – у людей и других приматов: от макак, помещенных в неустойчивые социальные группы, до людей, ухаживающих за умирающими супругами{298}.

Сейчас Коул начинает выяснять, можно ли подвергнуть этот пагубный генетический профиль обратному развитию. Так, в 2012 году в ходе испытания с участием 79 женщин с недавно диагностированным раком молочной железы было обнаружено, что групповая антистрессовая психотерапия снижает экспрессию генов воспаления и возвращает женщин в противовирусный режим{299}. «Мы сделали вывод о важности настроения», – говорит руководитель исследования Майкл Энтони из Университета Майами, штат Флорида{300}.

С этим согласны не все – в частности, Джеймс Койн, медицинский психолог, почетный профессор Пенсильванского университета в Филадельфии и ярый скептик в отношении позитивной психологии. Особенно когда речь заходит о раке: Койн заявляет, что ученые, которые твердят о влиянии психологических факторов на развитие заболевания, подвергают пациентов прессингу и рискуют обвинить тех, кто не выздоравливает, в неправильном образе мыслей или непосещении правильных курсов. «Они говорят: сделай правильный выбор – и будешь здоров. А если не сделаешь, то умрешь»{301}.