По крайней мере он на это надеялся.

Фэнси слишком устала, чтобы начать спорить о том, где ей сегодня ночевать.

– Ладно, я останусь до понедельника.

– Ты выглядишь совсем измученной. – Герцогиня поднялась с кресла. – Пойдем со мной, милая, тебе нужно поспать.

Степан легонько поцеловал Фэнси в губы.

– Хороших снов. Увидимся завтра.

– Княгиня Саманта увезла твоих сестер за покупками, – сказала герцогиня Инверари, выходя вместе с Фэнси из гостиной. – Только Белл и Рейвен отказались. Я не хотела, чтобы твои сестры помешали нашей встрече.

Фэнси кивнула:

– Хорошо.

– Я велю горничной приносить тебе подсоленный кусочек хлеба по утрам, ты съедай его до того, как встанешь с постели. – Герцогиня поднималась на третий этаж. – Хлеб помогает при утренней тошноте.

– Моя утренняя тошнота длится весь день. Это так тяжело…

– Такое случается.

«Попалась окончательно и бесповоротно, – думала про себя Фэнси. – Не продержалась даже одного года, попалась быстрее, чем мама».

Она любит Степана, но она же не дура. Рано или поздно князь потребует, чтобы она ушла из оперы. И что тогда?

Она должна петь. Ей как воздух нужна любовь зрителей. А важнее всего – отстоять собственную независимость.

– Вот мы и пришли. – Герцогиня ввела ее в спальню, оформленную в голубых, кремовых и золотых тонах. – Прислать к тебе ненадолго сестер, пока ты не уснула?

– Спасибо. – Фэнси села на краешек кровати и устало улыбнулась. – Я буду рада.

Белл и Рейвен ворвались в ее спальню через мгновение. Обе сестры, весело смеясь, обняли Фэнси и сели рядом с ней на кровать.

– Мы со Степаном поженимся в понедельник, – сообщила им Фэнси, и сестры снова кинулись обниматься. – Я беременна. – Она посмотрела на Белл: – Князь Михаил хочет на тебе жениться.

– Я могу разрушить его жизнь, – отрезала сестра. – Ему нужна жена, которую не стыдно показать в обществе.

– Почему бы не позволить князю самому решать, чего он хочет? – спросила Фэнси.

– Я ей то же самое говорила, – вмешалась Рейвен.

– Дай-ка я гляну на твое лицо. – Фэнси внимательно рассмотрела изувеченную щеку. Конечно, шрам выглядел гораздо менее заметно, но тем не менее пересекал щеку сверху донизу. – Мой театральный грим замечательно его скроет. Тогда ты сможешь высоко поднять голову и потанцевать на моей свадьбе с князем.

– Право, не знаю…

– Зато я знаю, – перебила ее Фэнси. – Завтра я принесу грим из театра.

– Ничего не буду говорить, пока не увижу, что получится. – Белл обеспокоенно посмотрела на сестру. – А как это – чувствовать себя беременной?

– Меня тошнит, я все время чувствую себя усталой и раздраженной.

Рейвен повернулась к Белл:

– Тебя тоже тошнит, и ты быстро устаешь.

– Ты должна сказать Михаилу! – воскликнула Фэнси. – Честно признаюсь – я не говорила Степану. Это он сказал мне, что означает мое нездоровье.

– Только вы двое и знаете, – выговорила Белл. – Не рассказывайте никому. Пожалуйста!

– Обещаем, – сказала Рейвен.

– Пока обещаем, – поправила ее Фэнси. – Нужно съедать утром, пока не встала с постели, подсоленный кусочек хлеба. Это помогает при тошноте. Во всяком случае, так утверждает герцогиня.

После того как сестры ушли, Фэнси переоделась в ночную рубашку, забралась под одеяло и уснула. Ее разбудил стук в дверь. Она открыла глаза и увидела, что в комнате сгущается сумрак.

Дверь открылась, в спальню вошел герцог с подносом. Он подошел к кровати и поставил его на столик рядом с ней. Потом зажег свечу и показал на краешек кровати.

– Позволишь?

Фэнси села, облокотившись на подушки. Отец сел на кровать.

– Щадящая пища, – сказал он.

– Вы не должны были…

– Я хотел принести тебе ужин. Мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз.

– Вся внимание.

– Мы со Степаном беспокоимся о твоей безопасности, – сказал отец. – Поэтому и устроили эту поездку на Сарк-Айленд.

– Мне там очень понравилось. – Фэнси покраснела, вспомнив, что больше всего ей понравилась близость с князем.

Отец похлопал ее по руке.

– Я дам тебе все, что ты захочешь. Если это в моей власти, конечно.

Ей стало стыдно. Она так плохо с ним обращалась, дерзила, а ведь он только хотел исправить свои прошлые ошибки. Обижая отца, она не утоляла свою боль.

– Ты хочешь выйти замуж за Степана?

– Я люблю его. Люблю дитя, которое ношу под сердцем. Но… я хочу быть независимой.

– Ты боишься стать такой же зависимой, как твоя мать?

– Я хочу быть счастливой. Обними меня, папа.

Отец протянул руки и заключил ее в свои объятия, укачивая, как маленькую девочку. Фэнси положила голову ему на грудь, а он ласково поглаживал ее по спине.

– Не забывай, твоя мать потеряла всю свою семью, и это сильно повлияло на ее дальнейшую жизнь. – Отец отпустил Фэнси, взял поднос и поставил его к ней на колени. – Твоему будущему ребенку уже сейчас нужно хорошо кушать, даже если ты сама не голодна.

– Спасибо, папа. – Фэнси взяла ложку и зачерпнула суп. Отец пошел к двери.

– Степан – хороший человек. Думаю, он поймет тебя.

Он никогда не поймет ее, проживи еще хоть сто лет.

Как лучше всего сказать Фэнси, что она больше не будет петь в опере? Кажется, в этом братья ему не помогут. А значит, нужно тянуть время. Иногда лучшее действие – бездействие. По крайней мере до свадьбы.

Зачем Фэнси эта опера? У нее есть он. У нее есть его любовь. Есть ребенок, растущий у нее в животе. Чего еще она может желать?

Степан вошел в привилегированный клуб «Уайтс» и увидел своих братьев, сидевших за столом и дожидавшихся его.

– Налейте мне водки. – Степан рухнул на стул.

Рудольф налил стопку водки и поставил перед Степаном.

– Моя жена уже заработала головную боль, развлекая твоих будущих своячениц.

Сегодня вечером Степан был не в настроении терпеть насмешки. Он выгнул темную бровь и глянул на брата.

– Ты хотел сказать – твоих сводных сестер?

– Саманта с головной болью – это страшно, особенно во время беременности.

– Поздравляю. – Виктор поднял свой бокал. – Регина тоже беременна, и мне бы хотелось, чтобы она наконец-то перестала сочинять свою книгу.