Знаменитая Полтава встретила низкими облаками и мелким дождиком. Я впервые приехал в этот старинный украинский город и сразу же попал под опеку коллег. На вокзале меня встретил С. Горбенко, и мы незамедлительно отправились в Медицинскую академию, где пришлось соблюсти необходимые формальности. Несмотря на протесты, визит был символически отмечен ста граммами местной водки. Мое слабое сопротивление было быстро сломлено красочной этикеткой с наименованием «Скифская» на бутылке. Ее украшало изображение золотого гребня со сражающимися воинами из украинского кургана Солоха, который сейчас хранится в Эрмитаже. Это свидетельствовало о том, что археология постепенно входит в жизнь братского народа. Позже я понял, что и пиво «Сармат» также помогает ему пережить трудности переходного периода. Но все же в первую очередь меня интересовал результат работы.

Наконец, мы прошли в маленькую комнатку, где хранился портрет. Я был заинтригован: как же будет выглядеть внешний облик царя и каково качество скульптуры? Бюст стоял на столе среди рабочих инструментов и графических реконструкций. На меня смотрел печальный человек, излучавший властность, мудрость и силу одновременно. В его облике чувствовалась порода, а своеобразные тонкие черты лица и узкий разрез глаз свидетельствовали о примеси восточной крови. Понадобилось какое-то время, чтобы разобраться со своими впечатлениями. Да, это, безусловно, был вождь и незаурядный человек своей эпохи!..

— Это удивительный человек, — словно прочитал мои мысли Сергей. — Пришлось с ним повозиться. Поразительной силы аура! Когда делал копию, два раза лопались формы. Такого у меня еще не было. Думаю, что на нем много чужой крови. На всякий случай я не порчу с ним «отношения», — неожиданно совершенно серьезно закончил он.

Оказалось, что перед моим приездом Сергей решил запечатлеть бюст сразу же после реконструкции и пригласил двух профессиональных фотографов со специальной аппаратурой. Они долго обсуждали внешний облик царя и сошлись во мнении, что «это редкий убийца и вообще страшный тип». Реакция последовала незамедлительно. Был дождливый день, и на выходе из академии один из фотографов упал на ступеньках и сломал ногу. Но самое поразительное случилось позже: проявленная пленка оказалась засвеченной — абсолютно черной. Такой конфуз с двумя прожженными профессионалами трудно объясним. Сергей также снимал свою работу любительской «мыльницей» и, к счастью, более успешно. Я получил эти фотографии. На них царь без прически и бороды выглядит более жестко: плотно сжатые губы, волевой подбородок и хищный нос действительно свидетельствовали о жестокости и могли вызывать страх у его соплеменников.

Как настоящий профессионал, С. Горбенко не ограничился только пластической реконструкцией, но рассказал и о других своих заключениях. Оказалось, что царь был уже далеко не молод, но, несмотря на возраст, обладал огромной физической силой. Его участие во многих сражениях не вызывает сомнений: нос скифа оказался перебитым, а в возрасте приблизительно 30 лет он получил страшный удар тупым предметом в спину. В результате были деформированы, а затем срослись два позвонка. По мнению антрополога, это была сильнейшая травма, которая могла навсегда приковать к постели. Но мощный организм сумел побороть болезнь, и царь не превратился в инвалида.

Мало того, наросты на бедренных костях показали, что до конца жизни он не покидал седла и, видимо, был прекрасным наездником. Об этом, кстати, свидетельствует и находка конской сбруи в погребении. Однако после ранения у царя появилась характерная сутулость, низкая посадка головы, и он постоянно испытывал сильные боли в позвоночнике. Кроме них он страдал также от атеросклероза сосудов головного мозга — об этом свидетельствуют глубокие сосудистые борозды на внутренней поверхности черепа. Учитывая состояние зубов и сращения черепных швов, было установлено, что скиф умер в возрасте 60–70 лет, то есть дожил до глубочайшей по тем временам старости. Показательно, что в его лице монголоидный разрез глаз соседствует с европеоидным строением носа и всей его нижней части. Кости носа также носят следы механической травмы, в результате которой его правая часть оказалась слегка выпуклой, а левая — вогнутой. Эта травма хоть и была перенесена в молодом возрасте, задолго до смерти, но отразилась на общей асимметрии лица.

— Этот череп принадлежал мужчине, даже старику, в лице которого прослеживаются черты двух рас — европеоидной и монголоидной. Это свидетельствует о смешанном происхождении такого огромного этноса, как скифы. Подобное смешение европеоидных и монголоидных черт встречается также у гуннов и средневековых евразийских кочевников, в частности половцев, и это дает мне возможность выдвинуть гипотезу о родстве упомянутых этносов между собой, — закончил Сергей.

Оказывается, как много можно узнать только по человеческим костям! Не зря мы отправили их в Полтаву. Наслушавшись этих историй, перед уходом из лаборатории я налил на всякий случай царю треть пластмассового стаканчика «Скифской». Утром в нем водки не оказалось…

Странно, но после знакомства с бюстом у меня возникла необъяснимая симпатия к этому человеку. Создалось необычное, но вполне осязаемое впечатление, что он присутствует где-то рядом и наблюдает за всеми нашими действиями. Оказалось, что такие же чувства испытывает и автор реконструкции. В уютной квартире Сергея все его работы стояли внушительной шеренгой на книжных шкафах у стен. Здесь были татарский воин и запорожский казак, древнерусский князь и скотовод эпохи бронзы. Они создавали присутствие посторонних людей у семейного очага. Но оказалось, что это не совсем так.

— Они у меня как члены семьи, и детей я учу относиться к ним с уважением, как к живым людям, — рассказал хозяин. — Думаю, что этот скиф должен быть тебе благодарен за возвращение из небытия. Рекомендую установить с ним хорошие отношения, — неожиданно посоветовал он мне перед отъездом.

Я вспомнил о пластмассовом стаканчике с водкой и подумал, что контакт, похоже, уже установлен. Вечером этого же дня, аккуратно запаковав бюст в крупный картонный ящик, я покидал гостеприимную Полтаву. Проводы прошли в теплой непринужденной обстановке, а ночь в поезде — безмятежно. Однако, встретив утром в Киеве машину, на которой предстояло проехать более 600 километров, я всерьез забеспокоился о собственной безопасности. Работа в баре предполагала, по моему мнению, более надежное средство передвижения, чем аварийный «Москвич» эпохи первых пятилеток. Однако выбирать не приходилось, и, забив салон книгами, мы тронулись в путь.

Поздней ночью наша «антилопа гну» уже въезжала во двор университета. За это время мы пережили ремонт в пути и многочисленные общения с местной автоинспекцией со справедливым наименованием «ДАИ». Самую страшную в Европе украинскую таможню удалось пройти с легендой, что везем «бюст дедушки» на могилку и «маленькую» библиотеку (более 400 томов) для внука-заочника. Всю дорогу мы находились под стрессом, что старушка машина просто развалится при движении. К счастью, она держалась из последних сил, и в пути этого не произошло. Но уже на следующее утро отвалилось колесо, а рама треснула прямо при выезде из гаража. Страшно представить, если бы это случилось в дороге.

В пути нас действительно хранило провидение: при очень большой вероятности мы не свернули себе шеи в машине-камикадзе, избежали штрафов ДАИ и экологической милиции, а также досмотра на украинской таможне, на которой особо ревностно «защищают» экономику страны. Видимо, наш «дедушка» все же оберегал нас, так как очень стремился на родину, куда мы его и доставили в целости и сохранности. Как и мы, в то время он не подозревал, что спустя пару лет будет обнаружен аналогичный курган с его молодой женой или ближайшей родственницей.