— Послушайте, Ефим, давайте сначала успокоимся, а затем продолжим, — начал Генрих.

— Если успокоюсь, то вам станет скучно. Так что ради общего блага потерпите. — Он дважды пригубил рюмку. — Вам, конечно, знакомо имя Невилл Чемберлен?

— Нам даже известно, что он до мая сорокового года был премьер-министром Англии, который в тридцать восьмом сказал, сходя с трапа самолета после Мюнхена: «Я привез вам мир», — улыбнулся Генрих.

— Совершенно верно. Но верно ведь и другое. Он являлся одновременно и крупнейшим держателем акций английской кампании «Империал кемикл шдастриз» — партнера «И.Г. Фарбениндустри». Вот и получается, что, пока дети воюющих стран убивают друг друга, их отцы аккуратно раскладывают в стопки заработанные совместно денежки. Как тут быть с моралью? — он высоко поднял плечи. — Зачем мне деньги, если убивают моих детей?

— Деньги плохо уживаются с моралью, — вздохнул Генрих.

— Как сказать. Римский император, обложивший налогом городские туалеты, именно для моралистов говорил, что деньги не пахнут.

— Не знаю, не принюхивался.

— И правильно. Удовольствия — минимум. — Он потянулся к рюмке, но остановился, натолкнувшись на неодобрительный взгляд Генриха. — Хорошо, если вы возражаете, вернемся к нашей прозе жизни.

Итак, на сегодняшний день удалось составить довольно любопытную картину проникновения в Германию крупных промышленных концернов и банков противника, то есть Америки. — Он задумался на секунду. — Надеюсь, посылая вас на встречу со мной, адмирал доверил вам все тайны, связанные с интересующими его проблемами?

— А как бы вы поступили?

— Ради Бога, не обижайтесь. Вы мне крайне симпатичны. Я вам верю. И, тем не менее, спросить-то можно?

— Можно, если нужно. Но пока не вижу необходимости.

— Согласен. Будем двигаться дальше. В авангарде твердой поступью идет концерн «Стандард ойл оф Нью-Джерси» и финансирующий его банк «Чейз нэшнл», принадлежащие Рокфеллерам. Председатель совета директоров Уолтер Тигл. Его заместитель Уильям Фэриш. Оба — восторженные поклонники национал-социализма и лично Гитлера. Впрочем, их вполне можно было бы поменять местами, первичное сделать вторичным, и наоборот. Главное остается неизменным — для них «бизнес прежде всего», прежде устоявшихся правил самой жизни. В первую очередь это ежедневный ланч в нью-йоркском ресторане «За облаками», расположенном в небоскребе «Крайслер» на высоте птичьего полета. Это — обязательный ритуал, точно соблюдаемый по времени. Более того, существовала договоренность, что если один из двоих без предупреждения не появится в обычное время «За облаками», другой завершает ланч в одиночестве, после чего, вернувшись домой, облачается в траурный костюм и отправляется прощаться с покойником.

В точности по этому сценарию все и произошло 29 ноября 1940 года. Фэриш, затравленный комиссией, возглавляемой Труменом, обвинившей его в предательстве интересов США в пользу Германии, отпраздновав День благодарения, отправился в свой охотничий домик. После приятной прогулки по осеннему лесу он лег спать. Ночью почувствовал боль в левой руке и, не дождавшись приезда врачей, умер.

Как водится, на похоронах скорбящие говорили не то, что думали, а то, что предписано в таких случаях.

После похорон Фэриша Тигл не стал отказываться от своих привычек и, продолжая ланчевать «За облаками», лишь переместился в другую часть зала, поменяв тем самым угол зрения, под которым он теперь разглядывал заоблачный мир.

Правда, сменился и его визави за обеденным столом — им стал теперь пусть не повседневный, зато солидный заокеанский партнер из Германии — председатель правления колоссального немецкого концерна «И.Г. Фарбениндустри» Герман Шмиц. Он на голову ниже Тигла и настолько же шире его в плечах. Но внешняя диспропорция нисколько не сказывалась на существующей между ними полной внутренней гармонии, проверенной временем.

— И на чем же зиждется этот дуэт? — поинтересовался Генрих.

— На том же, на чем держится весь мир, на деньгах. Сегодня, чтобы возглавить политическую партию, необходимо быть хорошим коммерсантом. К счастью для немцев, наш фюрер наделен таким талантом.

— Я считаю главным талантом фюрера умение говорить.

— Чепуха! Главное — это обеспечить своих сторонников тяжелыми ботинками на толстой подметке с подбитыми железом каблуками, чтобы они могли шумно маршировать по улицам и выкрикивать нужные вам лозунги. А для этого нужны деньги. И чем больше сторонников, тем больше требуется денег.

— Ну, и?

— Тут в кабинете фюрера появился знакомый нам доктор Шмиц и сказал, что в мощном американском филиале немецкого гиганта «И.Г. Фарбениндустри», существующем под вывеской «Америкэн И.Г. кемикл корпорейшен» имеется достаточно солидный капитал, который мог бы сослужить верную службу Германии. Но для этого надо ввести в состав совета директоров концерна восторженного поклонника Германии, известного американского предпринимателя Уолтера Тигла. Гитлер удивился, если американец берется обеспечивать нас деньгами, то в чем вопрос? Доктор Шмиц ответил, что только в согласии фюрера. И фюрер не заставил себя долго ждать, заметив, что господин Шмиц недостаточно внимателен к себе. А его согласие лежит уже давно у него в кармане, куда стоит лишь опустить руку. С тех пор деньги двойным потоком текут из «Америкэн И.Г.» в Германию и в США на радость «И.Г. Фарбениндустри» и «Стандард ойл». Вот так, — он сделал глоток из рюмки и продолжил: — Кстати, совсем недавно в состав руководства филиала вошел сын Генри Форда — Эдзел. Он, как и отец, ярый антисемит.

Фиму передернуло.

— Давно известно, что антисемитизм, как хроническая болезнь, передается по наследству.

— Не по наследству, а по соседству, — вдруг вмешался проходивший мимо сильно подвыпивший австриец. — Я вот, например, живу среди чистых арийцев, а потому и сам прозрачен как… — при этом он продемонстрировал почему-то ладони обеих рук, которые на проверку оказались далеко не так чисты, как кровь истинных арийцев, и, вполне довольный произведенным эффектом, удалился.

Генрих обратил внимание на Виталия, который при появлении незнакомца пересел за ближайший от Генриха столик и вернулся на прежнее место лишь после того, как незнакомец удалился.

— Мы остановились на семействе Фордов. Давайте продолжим разговор о них.

— Мне бы это было совсем нежелательно, — поморщился Фима, — но если в интересах дела…

Все, что касалось имени Форда, было ему настолько неприятно, что он не стал размениваться на глотки, а осушил рюмку до дна.

— Раз вы уж настаиваете, то выслушайте сагу о Фордах. — Он уселся поудобнее, а ударение в ненавистной фамилии автопромышленников в знак презрения перенес на последний слог.

Итак, начнем с головы, с которой и начинается, как правило, антисемитское гниение. Согласно последним опросам населения, Генри Форд, основатель империи Форда, признан в США третьей по значению и величине личностью в истории человечества после Иисуса Христа и Наполеона. Наш фюрер с восторгом отзывается о Генри Форде в своем капитальном труде «Майн кампф». Надеюсь, вы читали.