Взглянув на себя, она ужаснулась. Над бровью набухла шишка, а под глазом быстро проявлялся огромный синяк. Она не могла появиться перед Вадимом в таком виде. Страхами и сомнениями Клавдия как будто накликала беду.

Она глянула на часы. Наверное, он уже в пути. Нужно предупредить, что свидание отменяется. Но как? Сказать, что под глазом синяк? Только не это. Не в такой день.

Клавдия набрала его номер.

— Вадим, — робея, начала она и запнулась.

— Что-то случилось?

— Да. У нас не получится встретиться.

— Почему?

— Я упала и подвернула ногу, — солгала Клавдия.

— Скажи этаж и номер квартиры. Я донесу тебя до машины на руках. А заодно посмотрю, что у тебя с ногой. Как-никак, я врач.

Клавдия представила, как открывает дверь и Вадим видит её с расквашенной, как у алкоголички, физиономией. Хуже этого не могло быть ничего.

— Нет, у меня мама дома. В общем, я не могу.

— Понятно. Что ж, лечись, — холодно ответил Вадим.

— Ты обиделся, да?

— Нет, обрадовался. Я из кожи вон лезу, чтобы организовать нам свидание. Если бы ты знала, скольких усилий мне это стоило. А тебе это, оказывается, не нужно. Хочется поиграть в кошки-мышки? Нравится заводить меня и держать на коротком поводке? Играй с другими.

Он прервал связь.

Вадима охватила злость. Сколько изобретательности, чтобы организовать эту встречу, и всё коту под хвост! Клавдия лжёт насчёт ноги — это яснее ясного. Он загадал, что, если нынешний вечер удастся, в его судьбе наступят перемены. Наивно, по-детски, он положился на глупое суеверие, но иногда жизнь достаёт так, что готов поверить в любую чушь. Он выглядел хозяином жизни, но только ему была известна цена, которую нужно за это платить. Он устал от постоянного «должен». Ему надоело ходить по струнке, притворяться и улыбаться, когда хотелось выругаться и бросить всё к чертям собачьим.

Клавдия всё испортила.

Она пыталась дозвониться до Вадима, но он отключил мобильник. Клавдию охватило отчаяние. Почему это должно было случиться именно сегодня! Зачем она стала варить этот дурацкий кофе?! Если бы только...

Но случилось то, что случилось.

Вернувшись домой, Антонина Павловна застала дочь в ужасном состоянии. Глаза опухли от слёз. По лицу расползся огромный багрово-синий отёк.

— Девочка моя, что случилось? — ахнула она.

Клавдию опять начали душить рыдания.

— Об дверной косяк ударилась. Мама, ну за что мне это? Почему я такая недотёпа?

Антонина Павловна прижала дочь к себе.

— Стоит ли так убиваться? Подумаешь, синяк. Он скоро пройдёт. Сейчас помажем цинковой мазью. Хочешь, посиди несколько дней дома. Не ходи в университет.

Мама накладывала мазь и шептала что-то утешительное. Она не знала, что синяк — это наименьшая из бед. Главная рана зияла в душе. Клавдия боялась, что потеряла Вадима. Теперь он никогда не захочет с ней встречаться. Она снова горько заплакала.

Клавдии удалось дозвониться до Вадима только на следующий день.

— Извини, я не могу говорить, — коротко сказал он.

— Пожалуйста, не бросай трубку, — взмолилась она. — Всё совсем не так, как ты думаешь.

— Это имеет какое-то значение?

— Для меня да. Я наврала тебе про ногу. Я разбила лицо. У меня такой синяк, что стыдно показаться на улице. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой. Это правда, честное слово. Я так мечтала с тобой встретиться. Я хочу быть с тобой.

Вадим с грустью подумал, что причина не имеет значения. Главное — вечер не удался, а значит, ему не суждено вырваться из заколдованного круга.

— Почему ты вчера об этом не сказала? — спросил он.

— Мне было стыдно.

— Какая разница, нога или лицо?

— Большая. Я выгляжу, как алкашка.

— Давай созвонимся позже. Я правда не могу сейчас говорить.

— Скажи только, что не сердишься.

Вадим чуть помедлил, прежде чем произнести «не сержусь».

Несмотря на то, что на словах Вадим её простил, после разговора в душе остался неприятный осадок. Клавдия чувствовала, что в их отношениях произошёл надлом. Она желала вернуть Вадима любой ценой. Она будет принадлежать ему, где бы он ни приказал: в салоне машины, в лифте — где угодно, лишь бы быть с ним. Но когда они увидятся в следующий раз? С таким лицом она надолго застрянет дома.

И тут она вспомнила о Савве. Грим — его профессия. И он единственный, перед кем Клавдия не стеснялась появиться в таком виде. Она без колебаний набрала его номер телефона.

— Привет. Можно я к тебе подъеду? — спросила Клавдия.

— Ко мне? — удивлённо переспросил Савва.

Клавдия не услышала в его голосе радости.

Впрочем, она не претендовала на радушие. Сегодня был деловой визит.

— Мне нужно с тобой посоветоваться, как с профи, — уточнила она.

— После четырёх устроит, — предложил Савва.

— А раньше нельзя? — спросила Клавдия.

— Раньше я занят.

Прежде у Саввы всегда находилось для неё время. Неужели у него кто-то появился? Разумом Клавдия понимала, что не имеет права претендовать на его верность, но душа взбунтовалась против того, что другая девушка приходит к нему в мастерскую, слушает музыку, ест фирменную яичницу.

Клавдия колебалась, что надеть. С разбитым лицом выряжаться было нелепо. Куртка и джинсы куда более подходили, чтобы затеряться в толпе. Как ни претило ей появиться у Саввы в унылом, сером одеянии, выбора не оставалось.

Спрятавшись за тёмными очками, она вышла на улицу. Кровоподтёк отчаянно болел. В метро ужасно мешали затемнённые стёкла. Она шла почти вслепую.

Ровно в четыре Клавдия позвонила в дверь мастерской . Она не была у Саввы с того самого злополучного дня приезда из Египта.

В прихожей стоял запах дорогих духов. Кто была предыдущая гостья? Клиентка? Или новая «дипломная работа»?

— Дело процветает? — спросила Клавдия.

— Куда же от этого деться? Дело — это всё, что у меня осталось. А у тебя что стряслось?

Клавдия молча сняла очки. Савва присвистнул.

— Где же это ты так приложилась?

— Об дверной косяк. Поскользнулась.

Клавдия вдруг почувствовала, что краснеет.

За последние дни это случалось с ней уже второй раз. Она пожалела, что пришла. Лучше бы пересидеть дома. Не известно, что подумал Савва.

Он сделал вид, что не заметил её смущения.

— Понятно. Очнулась — гипс, — улыбнулся он, процитировав известный старый фильм.