- Я не могла уснуть, - голос у меня дрогнул, я говорила еле слышно - Это был кошмар. Я так хотела отдохнуть. Но я не могла уснуть. Просто не могла.

Я ворочалась ночь напролет. Даже если мне удавалось задремать, я снова подскакивала через пару минут. Я не могла проспать больше часа подряд. Жестокая пытка, когда очень устаешь и не можешь спать.

- Тогда и начались видения?

Она знала о видениях? Когда я успела рассказать?

Как много у меня провалов в памяти.

Я кивнула.

- Первое пришло, когда Коулу была неделя. А может, уже две недели. Не могу вспомнить. Все как в тумане.

Разум возвращался так же, как покидал меня: медленно, по частям. Это был очень тяжелый день. Это я четко помнила. Я совсем не спала, Коул плакал много часов подряд, Джейни кричала в гостиной. На комоде рядом с пеленальным столиком лежали ножницы. Вдруг я очень ясно ощутила их присутствие в комнате. Раньше я такого не испытывала.

Странный голос ворвался в мои мысли и прошептал: «Возьми ножницы» -и тут же последовала картинка, как я втыкаю ножницы Коулу в грудь. Казалось, что ножницы овладели моим разумом. Напевая «Не смотри на ножницы», я подошла к комоду, взяла ножницы на вытянутую руку, словно они могли обжечь, поднеси я их слишком близко. Я медленно прошла на кухню и убрала ножницы. Только спрятав их в ящик, я смогла почувствовать себя в безопасности.

- У вас были еще видения? - спросила доктор Спэнс.

- Да. Каждый раз, проходя с Коулом в дверь, я видела, как он ударяется головой о косяк. Я боялась, что мы не пройдем в дверь и он ударится головой. Иногда мне казалось, что у него взрывается голова, когда Кристофер поднимал его высоко, таким странным образом пытаясь успокоить. Мне казалось, его позвоночник с хрустом ломается. Иногда я не могла этого выносить и просила Кристофера прекратить.

Видения приходили как кадры фильма. Чем больше я старалась от них избавиться: тем чаще они приходили.

- Вы кому-нибудь об этом рассказывали? Кристоферу? Элисон?

- Нет.

Да и как я могла рассказать? Видения, как ты закалываешь собственного младенца; плохо сочетаются с любовью к нему а я любила Коула всем сердцем. Я боялась, что с ним что-нибудь случится. Жутко боялась. Я заранее продумывала любую опасную ситуацию, каждая в картинках разворачивалась у меня в голове. Я никому не могла доверить его безопасность, даже Кристоферу.

- Вы еще думали о своем диагнозе?

Я покачала головой. Психиатр объяснил, что у меня был психотический срыв на фоне послеродовой депрессии. Он сказал, что я не могла этого предотвратить, что срыв стал результатом ряда неподвластных мне биологических факторов: нехватка сна, гормональные изменения, генетическая предрасположенность, - но я все еще ощущала ответственность за содеянное. Не важно, сколько терапевтических бесед со мной проводили, сколько лекарств в меня вкачивали. Я пыталась утопить Джейни.

- Психиатр сказал, что все, что я видела или чувствовала, было галлюцинацией, но он ошибается. Не все. Что-то было реальным, - я сделала глубокий вдох, потом продолжила. Она должна знать правду - Сильнее моих мыслей меня пугала Джейни. Я не хотела, чтобы она приближалась к Коулу. Кристофер думал, я все время на нее раздражаюсь просто потому, что очень устала. Но Джейни действительно могла причинить Коулу боль, если бы у нее был шанс. Это не было иллюзией, сколько бы лекарств вы мне ни ввели. Я не передумаю.

- В том-то и проблема. Ханна. Вы не можете сейчас доверять своему разуму - перебила она меня.

Люк пододвинул мне альбом. Даже не глядя на обложку, я знала, что это. Я столько раз его читала.

- Этот дневник использовали в качестве доказательства?

-Да.

- С какими мыслями вы его читали?

Как объяснить ему, что все, что я читала, никак не соотносилось с той женщиной, которую я знала? Он видел перед собой женщину последних нескольких месяцев, она была чужой. Это не Ханна. Но сейчас мне не придется ничего объяснять.

- Я не могу обсуждать записи, пока дело о защите ребенка не закрыто, - в точности процитировала я своего супервизора.

Ему пришлось изменить тактику.

- Что вы сделали с дневником?

- Я передала его лицам, занимавшимся делом Бауэров.

- Вы рассказали Элисон, что прочитали в дневнике?

- Нет.

- Почему? Разве у нее нет права знать?

- Я подумала, что Ханна ей все рассказывала, они были очень близки. Больше, чем сестры. Они были лучшими подругами, а лучшие подруги все рассказывают друг другу, даже самое ужасное, так что я подумала, что она уже все знает.

- Но она ничего не знала, верно?

Я покачала головой.

- Ничего.

Какая теперь разница?

За годы работы в медицине я ни разу не бывал в закрытом психиатрическом отделении, и это место меня ужаснуло. Наверное, его специально создали как можно более мрачным, в нем не было ни крупицы тепла. Комнаты давно надо было перекрасить. Беленые стены превратились в грязно-желтые. Окон нет. Ничто не напоминало о жизни. Спертый воздух и полное чувство изоляции. И как выздороветь в месте, насквозь пропитанном депрессией?

Повсюду санитары в обычной одежде, которым за присмотр за пациентами платили, как прославленным гувернанткам. Один из них ввел Ханну в комнату, она шла неуверенно, опустив голову, волосы странно свисали вперед. Они были сальные, сзади образовался большой колтун. Поверить не могу, что ей позволяли так ходить. Пижамные штаны волочились по полу Ей не разрешено было оставаться одной, так что санитар подвел ее к столу, потом взял стул себе и уселся прямо за дверью, не захлопывая ее, чтобы все было слышно.

Она подняла голову, и я едва ее узнал. Взгляд затуманен ото всех лекарств, которые ей тут колют Она смотрела, словно не видела меня. Я и не был уверен, что она меня замечает

- Привет, - я не знал, что еще мог сказать.

Она положила руки на стол, нервно скручивая, и опустила взгляд.

- Как ты?

Опять без ответа. Тишина стала почти осязаемой.

- Ты хочешь, чтобы я ушел? - спросил я.

Она что-то пробормотала, но я не смог разобрать.

- Что? Повтори, пожалуйста, я не расслышал.

Она не ответила. Мы сидели в тишине. Я слышал дыхание санитара из коридора. Ханна крутила руками. Я посидел еще пару минут но скоро я не смог этого выносить.

- Наверное, я пойду, - объявил я.

Она даже не моргнула. Я встал и ушел, не прощаясь.

К следующему моему приходу она расчесалась, так что выглядела уже не такой потрепанной. Она так же неуверенно вошла в комнату. У дверей караулил другой санитар.