Я понимал законы о защите детей. Я и сам отправлял подобные сообщения. Все мы так делали. Всегда лучше перестраховаться.

- На время расследования дети не могут проживать дома, - с каждым словом она говорила все тише.

- Что? Почему? Куда же им ехать? - Я оглянулся на Ханну, как она отреагирует, но она, похоже, вовсе не обратила внимания. Как такое возможно? Мне хотелось встряхнуть ее, вывести из ступора. Один я не мог все это выдерживать.

- Я сегодня утром поговорила с Элисон, и она готова держать детей у

себя, пока все не прояснится. Мне очень жаль, Кристофер. Правда. - сказала она. Ее спутники подошли ближе и встали рядом с ней. - Это мои коллеги. Мэрилин Фрэджик и Джош Хофф. Они перевезут Коула к Элисон. 

- Что? Нам нельзя самим отвезти его к Элисон? Его повезете вы?

Она кивнула. На глазах выступили слезы.

- Понимаю, это нелегко, и если бы я могла этого избежать, я бы все сделала.

У меня в животе сжался узел тревоги.

Она положила руку мне на спину.

- Вы можете поехать следом, - лицо выражало замешательство. - Знаю. Некоторые правила бессмысленны. Мы должны сами его отвезти, чтобы быть уверенными, что он попадет куда нужно...

- А к нам доверия нет?

- Я вам, конечно, доверяю, но они вас не знают. Это просто правило. Поймите.

Я повернулся к Ханне:

- Мы поедем следом?

Она попятилась к окну прижимая Коула к груди обеими руками. В глазах стояла паника, тело напряглось.

- Ханна? - я сделал шаг к ней. - Ханна?

Оно затрясла головой. Глаза бегали по комнате.

- Понимаю, это тяжело, но мы будем порознь только десять минут. Только в машине.

Она снова потрясла головой.

Я подошел к ней.

- Нет! - закричала она, отпрыгивая.

Я ошеломленно остановился. Сзади подошла Пайпер. Она протянула руки к Коулу.

- Ханна, давай его сюда, - ласково сказала она.

- Нет! - закричала она. - Уходите! Я его не отдам! Он туда не поедет!

- Ханна, спокойно. Они просто отвезут его к Элисон. Это не чужой человек. Она отлично сможет о нем позаботиться. - Я попытался взять ее за руку, но она увернулась молниеносным движением. Уперлась в ночной столик и толкнула в нашу сторону. Стоявший сверху пустой поднос пролетел через комнату и врезался в стену, прежде чем упасть на пол.

- Отойдите от меня! Я предупредила. Не приближайтесь. Если подойдете ближе, я выпрыгну из окна. - Глаза дико горели, тело напряглось, готовое к борьбе. Коул захныкал.

- Шшш... Шшш... Все хорошо, - она принялась его бешено укачивать.

- Смотри, ты пугаешь Коула. Остановись. Давай его мне, - я протянул руки. - Пожалуйста, Ханна. Ханна...

Она вжалась в оконное стекло. Ноздри раздувались. Не спуская с нас глаз, словно призывая рискнуть сдвинуться с места, она царапала стекло ногтями.

- Я это сделаю. Клянусь, я сделаю. Кристофер, отойди.

Голос сзади произнес:

- Позовите психиатра.

Я хотела кричать, но звуки застревали в горле. Я описалась, между ног было мокро. Глаза распахнулись. Я попыталась пошевелиться, но не смогла. Руки и ноги у меня были связаны. Я попробовала вывернуться, без толку. Мне не освободиться. У меня болела спина.

Я осмотрелась по сторонам в поисках хоть кого-нибудь, кто может помочь. Вокруг только четыре бетонных стены и флуоресцентные лампы на потолке. Ни окон, ни дверей. Меня оглушил запах больницы. Сердце колотилось, словно сейчас взорвется. Я вся покрылась потом. К горлу подступила паника.

Это сон. Тебе приснился кошмар.

Я заставляла себя дышать.

Все это неправба. Проснись. Просто проснись.

А потом они вернулись. Воспоминания хлынули в мое сознание разрозненными вспышками: Коул в больнице, мои крики, чужие лица, глядящие мне в глаза. Я потрясла головой, пытаясь разогнать мысли. В горле пересохло, так что было больно глотать. Мышцы затекли, я не могла пошевелиться. Сколько я здесь уже?

По щекам невольно потекли слезы. Заплаканная, я уснула.

Когда я проснулась, ничего не изменилось. От флуоресцентных ламп над головой разрывалось сердце. Я повернулась на бок. Тут я заметила маленькую красную лампочку в верхнем углу, которую не замечала раньше. За мной следят.

Я было закричала, но сразу же себя оборвала. Что они сделают, когда войдут в комнату? Я снова запаниковала. Мучительно было не иметь возможности двигаться. Ремни врезались в лодыжки.

Мне очень хотелось пить. Никогда мне еще так не хотелось пить. Зубы прилипали к губам, частички кожи отрывались, когда я пыталась их разъединить.

Позади открылась дверь. Я замерла. Вокруг послышались шаги. А потом надо мной склонилась она, внимательно смотря на меня, - женщина, которую я раньше не видела, но непременно запомнила бы, она была потрясающе красивая. Такое лицо невозможно забыть: высокие скулы, длинные, словно искусственные, ресницы, идеальные пухлые губы.

Она положила руку мне на лоб.

- Как вы себя чувствуете?

Я попыталась что-то сказать, но голоса не было. Он высох от жажды.

- Вы хотите сесть? - спросила она.

Я с энтузиазмом кивнула.

Она развязала мне левую руку. Я повертела ею, радуясь свободе. Тогда она сняла ремень с правой. Она взяла меня за руки и помогла сесть на столе. Руки были исполосованы красными царапинами.

- Вы сами это сделали, - сказала она, словно читая мои мысли.

Она ослабила ремни на лодыжках. Ее форма была белая, такая яркая, что глазам делалось больно. Даже кеды блестели. Она была безупречна.

- Я сообщила доктору Пайк, что вы проснулись и я вас развязала. Она пообщается с вами, потом кто-нибудь сможет показать вам отделение и вашу палату. Здесь у каждого своя палата, - говорила она тоном учительницы.

Еще одна женщина вошла в комнату и подошла ко мне мимо медсестры.

- Я доктор Пайк, - сказала она. У нее был крупный нос и тонкие губы. Короткие седые волосы заколоты назад. - Как вы себя чувствуете?

- Пить хочу, - выдавила я.

Она обратилась к медсестре:

- Принесите, пожалуйста, ей немного воды.

Медсестра кивнула и торопливо вышла.

- Такое пробуждение пугает приносим наши извинения, но ради вашей собственной безопасности нам пришлось дать вам успокоительное и ограничить ремнями. Большинство пациентов находят это сбивающим с толку. Еще раз приносим извинения. Мы бы не делали этого; если бы не было безусловной необходимости.