– Я, рабом?! – завопил Клодий, вскочил и выронил стилус.

– У тебя два пути – либо я тебя сейчас же убью, что будет справедливо, либо ты становишься моим рабом. Садись и пиши. «Добрый трибун, нет, лучше – добрый и справедливый трибун, позволил мне оставить все вышеперечисленное имущество моему сыну, который остается свободным человеком, как и моя жена, так же по доброй воле трибуна».

– Господин! – взмолился Клодий и упал на колени. – Слушай, давай прекратим это! Ведь все началось с того, что ты пожелал мою жену. Бери ее, я велю ей лечь с тобой, и если хочешь, то приходи сюда, к ней, еще, но, молю тебя, заклинаю Юпитером, не губи меня! Я родился свободным человеком!

Квинтиллиан посмотрел на Клодия, как будто перед ним были человеческие испражнения.

– Встань, раб, собери все деньги, что я дал тебе и этим рабам, положи их в этот кошелек и следуй за мной! Последнее твое действие как свободного человека – приложи печать с твоего перстня к написанному документу, иначе твоя семья ничего не получит.

Клодий молил, плакал, целовал ноги Марку Квинтиллиану, но трибун был неумолим. Он связал руки бывшему торговцу, засунул в рот кляп и выволок из его бывшей лавки.

Этим же вечером преторианец продал Клодия знакомому работорговцу всего за десять сестерциев, а тот определил нового раба на галерную скамью.

Квинтиллиан смотрел, как на плачущего, обгадившегося от страха Клодия надевают ошейник, и думал, что, наверное, замученные этим ничтожеством женщины теперь отомщены. Радуется ли христианский бог, успокоится ли Филипп из Тралл? Преторианец не знал. Но верил, что Юпитер точно воздает ему хвалу.

Глава четырнадцатая

Очередное заседание сената, где Пертинакс хотел представить новые законы, касающиеся в основном судебного дела, было решено провести в храме Конкордии – богини согласия. Император сам внес такое предложение, и оно получило горячий отклик среди сенаторов.

Опиравшийся на Табуларий – государственный архив, где хранились судебные акты, постановления, решения, храм богини Согласия как нельзя лучше подходил для столь важного заседания по той причине, что и построили его в давние времена как символ союза, наконец-то установившегося между непримиримыми врагами – патрициями и плебеями, а позже – между сенаторами и всадниками.

Здесь произнес свою заключительную речь Цицерон против Катилины, призывая сенаторов утвердить казнь заговорщиков. Эмилий Лет знал об этом заговоре довольно смутно – он не был большим любителем истории давно минувших веков, но именно в этот день в храме Конкордии он собирался поговорить с консулом Фальконом, чтобы прощупать почву – можно ли с ним будет в дальнейшем обсудить государственный переворот или даже не стоит заикаться.

Префект претория прибыл с небольшой группой преторианцев, чтобы как можно меньше демонстрировать свою воинственность. Он оставил их у лестницы и прошел внутрь через шестиколонный фасад в целлу, где находилась статуя сидящей богини Конкордии, держащей в руках патеру и рог изобилия. По обеим сторонам от Конкордии стояли Геркулес с дубиной и Меркурий с кадуцеем, символизирующие успех в торговле и войне. Эмилий Лет остановился перед Конкордией, приклонив колено и, положив ладонь на подиум, где богиня восседала на троне, он мысленно попросил ее помощи в его великом деле.

Справа и слева от целлы в двух крылах храма на мраморных скамьях располагались собирающиеся сенаторы. Эмилий Лет осмотрелся – консула Фалькона еще не было. В ожидании консула префект претория прошелся сначала в правое, затем в левое крыло, приветствуя лично знакомых сенаторов. Многие сенаторы отвечали префекту претория очень рассеянно или вообще не замечали его, будучи поглощенными созерцанием великих произведений искусства, собранных в храме Конкордии. Зрители удивлялись совершенству форм мужского тела в парной статуе «Аполлона и Юноны», работы Батона из Гераклеи, настоящему материнскому чувству, исходящему из статуи «Латоны, держащей на руках младенцев – Аполлона и Диану». Этот шедевр Эфранора являлся предметом зависти многих богатых сенаторов, понимающих в искусстве. Еще бы, ведь Эфранора сравнивали с такими непревзойденными греческими мастерами, как Пракситель, Мирон и Фидий! Конечно, кто-то уже обзавелся копиями Латоны Эфранора, сделанными римскими скульпторами, но это, как все понимали, только для утешения собственного честолюбия, ибо истинный шедевр только один. В притяжении внимания зрителей с Латоной соперничала сидящая статуя «Гестии» или «Весты» – детище Скопаса. Кроме великолепно исполненной сидящей богини, полной целомудрия, знатоков манила сама история, связанная с Гестией-Вестой. Тиберий, будущий император, а в то время просто приемный сын Октавиана Августа, отправившийся в добровольную ссылку на остров Родос, путешествия по Эгейскому морю, увидел ее на острове Парос в одном из храмов. Сила его дипломатического дара была настолько велика, что он, будучи ссыльным и не являясь официальным представителем римского народа, убедил пароссцев продать ему эту статую. После возвращения из ссылки «Весту» поставили в роскошных садах Салюстия, и лишь позднее она оказалась в храме Конкордии. И, кроме того, имя Скопаса и спустя 450 лет после его смерти будоражило любителей искусства, ведь это он создал Мавзолей в Галикарнасе и храм Афины Алеи в греческом городе Тегея – один из самых знаменитых храмов Афины во всем мире.

По одному или группами сенаторы рассматривали и другие греческие творения далекого прошлого – «Асклепия» и «Гигею» работы Никерата из Афин, парную статую «Марса и Меркурия», созданную Пистоном, группу «Церера, Юпитер и Минерва» талантливейшего Стеннида из Олимфа, картины – «Привязанный Марсий» художника Зевксиса из Гераклеи и «Кассандра» Федора из Самоса. Сенаторы вздыхали, что сейчас сложно где-то купить истинный шедевр древних мастеров, так как всеми кто-то уже владеет и продавать готов только за бешеные деньги.

В центре каждого крыла храма на мраморной панели стояла статуя позолоченной бронзовой крылатой богини победы Виктории на земном шаре. Эмилий Лет останавливался перед каждой из них и также мысленно просил содействия. Слишком большое и опасное дело задумал он, ему просто необходимы были божественные покровители для полного успеха.

Неподалеку спиной к Лету стоял молодой сенатор Дион Кассий, рассматривая что-то, помещенное в футляр из прозрачного стекла, стоявшего на невысокой подставке.

– Что здесь такого интересного? – спросил префект претория.

– Удивительная вещица! Перстень из сардоникса, принадлежавший тирану Поликрату! – восхищенно ответил Дион Кассий.

– Поликрату? – переспросил Лет, смутно припоминая это имя.

– Геродот подробно написал о нем! – продолжал Дион Кассий, прекрасно понимая, что этот уроженец Северной Африки наверняка плохо знаком со всеобщей историей и культурой. – Поликрат властвовал на острове Самос, имел большой флот и войско, в битвах не знал поражений. Он установил дружескую переписку с египетским фараоном Амасисом. Фараон был мудрым