вообще столько может вместиться. И я не думал, что может быть столько силы, всё прибывающей силы…

Теперь она пришла со мной сюда. Только она с первого слова поняла все мои дерзкие и на первый взгляд сумасшедшие планы. И только она сразу поверила в меня. Сразу поверила в них из любви и страсти? Возможно. Но это лишь добавило ей проницательности, способности прочитать мои мысли. Осознать, ощутить мои планы. Представить их в своей голове, как я представляю в моей. Мы одинаково смотрим на этот мир, будто одними и теми же глазами.

Ты со мной моя Сигню. Во всём моя. До последней мысли. И всё же ускользающая, загадочно-непонятная, зовущая за собой, в высоту. И в дали. За тобой я пойду и дойду куда угодно. Нет такого, чего я не сделал бы для тебя.

Я смотрю в её глаза. Она со мной. Со мной. В моей душе, полностью отданной ей. В моём сердце, огромном теперь, крепком снаружи и полным горячей негой внутри. Захотел бы я быть здесь, если бы она не пришла сюда со мной? Пришёл бы сюда вообще? Вероятно — да. Я мечтал объединить Свею всю жизнь. Но только теперь это желание обрело смысл. Не простое честолюбие сильного. Но желание сильного человека поделиться этой силой, сделать жизнь других, тех, кто живёт со мной на этой земле такой же светлой и осмысленной, как и моя. Я не могу осчастливить всех, это и не нужно. Я могу и должен открыть дорогу к Свету. А счастливыми люди смогут стать сами.

Спокойная уверенность и сила наполняли меня. Теперь же я непобедим…

— Вперёд! — крикнул я, поравнявшись с союзником моим — Солнцем.

Оно засияло на клинке моего меча, ведёт за собой меня и всю мою непобедимую теперь рать. Радостный, победоносный свист, подхваченный сотнями и сотнями моих воинов. Полетел за нами, над нами.

Глава 8. Битва четырёх конунгов

До рассвета два часа. Мы скачем к долине, где собралось и ожидает нас войско трёх йордов, трёх конунгов.

Они знают, что мы подошли, они развёрнуты к широкой пологой части долины, со стороны которой мы шли от Сонборга. Но мы не войдём в долину с этой стороны, мы обходим её с востока, чтобы с солнцем поднявшись на вершины холмов скатиться на противников под его лучами.

Мне это приснилось во сне. За несколько дней до сегодняшнего дня. Я увидел этот сон, после того как несколько дней изучал карту этой долины. Я увидел всадника в белом и на белом коне во главе моего войска. Они спускались с высоких холмов в лучах восходящего солнца. Солнце слепило врагов, они не видели ничего кроме его ярких лучей, брызжущих с вершин холмов…

Проснувшись, я долго лежал и снова и снова повторял в голове присланное мне Кем-то Свыше видение. И я понял, что это будет выигранное время, выигранные жизни, а может быть и предопределение исхода битвы…

Ведь нас против врага почти вчетверо меньше. Однако я был уверен в том, что преимущество на стороне моего войска. Мои воины были отлично обучены, дисциплинированны, а главное прошли победоносное сражение у Норборна.

И всё же, приступ крепости и битва в поле — это большая разница. Тем более что решили итог норборнской битвы, конечно, осадные машины. Если бы не катапульты, я не знаю, сколько бы ещё времени нам понадобилось, чтобы взять Норборн, а главное, сколько жизней положить на это.

Битва в открытом поле — это и легче и сложнее. Легче, потому что не требует столько терпения, необходимого для того, чтобы осаждать крепость. Это открытая битва, честный поединок, как любая честная драка лицом к лицу, она зависит от доблести и умения больше, чем от хитрости или выдержки как при осаде.

В моей крови бурлит бешеная радость.

Я был уверен в победе ещё до начала битвы. Я всё продумал и рассчитал множество раз. Я просчитал в уме все варианты. Я переворачивал в своей голове своё и вражеское войско в разные стороны. Я изрисовал множество клочков пергамента, прежде чем вся картина битвы встала ясной живой картиной передо мной. Только Сигню знала о том, сколько часов у сна я украл, чтобы всё обдумать.

Время было рассчитано абсолютно точно. Мы поднимались на холмы, сопровождаемые лучами восходящего солнца. Оно светит нам в спины, вместе с нами поднимаясь по склонам, мы должны одновременно с ним оказаться на вершине, чтобы, когда наша рать польётся вниз, противник не видел нас настолько долго, сколько солнечные лучи будут слепить им глаза, сияя над вершинами холмов. Они будут нас слышать, но не будут видеть и это не может не напугать, не привести в замешательство, что даст нам преимущество, которое позволит преодолеть их численное превосходство…

Мы скачем, и я чувствую, что радость битвы играет не только в моей крови, но и во всех, кто несётся за мной. Я чувствую это плечами, за которыми мои алаи, я чувствую это спиной, за которой всё моё войско, я чувствую это всей моей кровью, будто я и тысячи людей, что я веду за собой — это единый организм, одно тело, и мы чувствуем сейчас и видим и слышим одно. Мы с ними — одно. И мы победим как один. И смерти не страшится никто.

Мы с Бояном в окружении полутора десятков ратников выезжаем на вершину пологого холма, противоположного тем, высоким на востоке, откуда намерены спуститься в долину наши воины. Но мы не можем подняться туда раньше, чем приказано, раньше, чем начнут атаку. А мы должны услышать это. Сигурд обещал посвистом дать знать. Мы услышим. Здесь, в долине между холмов звук разносится далеко.

Я смотрю на Сигню. Напряжённое бледное лицо. Она будто и не здесь сейчас, будто ускакала туда, на восточный холм, вместе с Сигурдом, со всеми алаями, со всем войском. Большой плащ, подбитый мехом белой лисы, шапочка, на ней корона, колты, свисающие до плеч, наша княгиня редко одета так нарядно, целые дни, проводя в трудах, обычно ходит просто. Но не сегодня. Она провожала войско во всём блеске красоты и богатства. Даже в большем, чем про Норборне. Это воодушевляет воинов, я видел, как загораются их глаза при взгляде на неё. Гордой радостью.

Колты путаются немного в завитках волос, выбивающихся из-под шапочки на висках, коса заплетена крепко, закреплена золотым с бусинами оконечьем. Очень холодно, ветел треплет