– Тяжелое детство?

– Ну… как бы так сказать… оно у всех тяжёлое, особенно у безродных.

– Ты вроде из Москвы?

– Да, на окраине жили.

– Я думал в городе получше крестьян живут.

– Не особо. Местами даже хуже. Ключевая разница в том одни на поле работают, а другие на заводах. Но все по факту крепостные. Вроде по статистике даже после реформ больше половины населения крепостные, при чём вечные. Ещё приличная доля временных крепостных, как моя семья. Работаем по пять лет, продлеваем контракты фактически рабства. При чём если работающие в поле ещё могут отдыхать в не посевные периоды, то моя мать и отец впахивали каждый день, в любую погоду. Порой по две смены, чтобы меня с сестрой прокормить.

– Хорошие родители.

– Да, в чём-то они точно были хорошими. А в чём-то плохими. Отец мой спился и умер ещё когда мне двух лет не было. Мать работала в школе за гроши, от нагрузки, ответственности и постоянного стресса слегка с неврозом, потом зимой заболела, лихорадка и тоже… умерла.

На первый взгляд могло показаться, что Алёна говорит спокойно и ни о чём не переживает. Но любой человек с хоть сколько-то развитой эмпатией и уж тем более я со своими ментальными навыками мог легко заметить лёгкие перемены в голосе и невероятную душевную боль, которая слегка просочилась наружу.

Всё же и сама Алёна ещё молодая, не так давно всё это произошло. Считай недавно восемнадцать исполнилось, и она сразу на фронт поехала.

– И как ты с этим всем справилась? – поинтересовался я, зная, что мой вопрос переведёт тему в более позитивное русло.

– Сестра помогала, – тут же улыбнулась Алёна, едва только вспомнила свою старшенькую. – Она очень сильная. Она никогда не сдаётся, всегда находит решения любых проблем, не отступает и добивается всего, идя к своей мечте. Я никогда не видела её слабой, она всегда побеждает, работает над собой и становится лучше с каждым днём. Не знаю как она с этим всем справляется. Она же и сама ещё ребёнком была, но и сама пробивалась, и меня тащила. Прямо как ты, Смоленко, Оболенский, Самсонов и Миша.

– Я? – я печально ухмыльнулся, вспоминая недавние встречи со Смоленко. – За других говорить не стану, но я точно не всегда побеждал. Более того, я проигрывал сотни или даже тысячи раз. Частенько падал. Но не сломался, да и, скромничать не буду, побед у меня несоизмеримо выше поражений. И всё же… думаю твоя сестра тоже проигрывала, но тоже не ломалась, а делала выводы. Поэтому она и лучшая.

– Да, звучит разумно. Я будто это и хотела сказать, но выбрала не ту формулировку. А ты с Кристиной давно знаком? Просто складывается впечатление, что вы очень давно друг друга знаете и очень близки.

– Я знаю её фактически всю жизнь. Семью я потерял в детстве, отец пытался нас защитить, но… он был сильным, очень, только… не хватило чего-то. И я остался один, окруженный врагами. Но рядом всегда была Кристина, она всегда помогала и поддерживала меня, учила и если нужно даже утешала. Она была для меня учителем раньше, потом стала другом. И даже сейчас она мне помогает, ну и я ей тоже, по мере возможностей. Мы хоть и не кровные родственники, но она мне как родная сестра.

– Как сестра? Мне казалось вы… более близки.

– Что? Нет, как сестра. Просто Кристина ещё очень любит шутить и издеваться надо мной. Её это очень веселит, а сама она та ещё бесстыдница.

– Ха-ха-ха, это точно. Комплексов у неё нет, ну либо она их очень прячет. Она даже ко мне приставала. Из-за амброзии, наверное.

– Нет, она сильная одарённая. Почти уверен, что дело не в амброзии.

– Так, калибровка закончена, но нужно латунные пластины сверху поставить, декоративные и регалии добавить. Ты же офицер… Сейчас, подвинься…

И Алёна приподнялась со стула и начала тянуться надо мной и через меня к барахлу по другую сторону кресла. Я же с удивлением заметил, что Алёна совсем уж плохо вытерлась и её белая рубашка стала влажной. Белая ткань прилипала в некоторых местах к телу, так ещё и пуговицы не все застёгнуты, что позволяло увидеть самое интересное.

К тому же и сама Алёна находилась прямо сейчас в очень интересной позе. Стоит мне чуть-чуть подняться и я уткнусь носом прямо в её грудь, хотя если она продолжит вытягиваться вперёд, то возможно и сама упадёт со стула на меня.

– Опа, схватила, – довольно произнесла Алёна, схватив полировочную машинку, после чего повернула голову ко мне. – М? Что такое?

Теперь всё моё внимание было переключено на её лицо. Тёплое дыхание, почему-то блестящие губы, лёгкий румянец на лице, яркие голубые глаза, в которых всё прекрасно читалось. И в этот момент ко мне пришло осознание: она явно не просто так мылась, и не случайно так откровенно оделась.

Я же не стал более тупить, после чего положил правую руку на шею Алёны, пальцы утонули в её влажных волосах. А затем с помощью протеза легко закинул всю её на себя. Алёна же даже не стала играть в недотрогу, быстро и с удобство устроилась сверху меня, а затем с радостью сливаясь со мной в поцелуе.

Глава 28

– Чёрт, и куда это Саша запропастился? Меня же Смоленко прибьёт, если я его не найду, – вслух повторял Ваня, который уже не знал где искать поручика.

Однако вдруг в его сознании мелькнула идея. Осталось только одно место, которое стоило проверить в самом начале. Сарай рядом с мастерской, где работала Алёна.

– Открывай! – через десять минут Ваня уже колотил в дверь. – Я знаю, что ты там Саша! Смоленко сбор объявил, Самсонов, наверное, уже в траншеях! Ты всю войну проспишь!

И в какой-то момент дверь всё же отворилась.

– Чего ты шумишь? Четыре утра же… – в проходе появилась заспанная Алёна. – Работаем мы.

– Наступление скоро будет, сам Самсонов приехал даже!

И Ваня дерзко подался внутрь, после чего уже увидел меня, стоящего в экзоскелете.

– Ещё пол часа, докалибровать броню нужно и пластины дополнительные повесить, – спокойно пояснил я.

–