Змеи с шипением исчезали под сокрушающим давлением башни, которая восстанавливала баланс, вздыхая, как гигантский слон, что погружается в прохладную воду в жаркий полдень. Малахит пел и кружился, вновь распускались орнаменты, даже где-то в библиотеке уцелевшие книги возвращались на свои места. И все это созерцал Раджед, даже не замечая, что сам вновь истекает кровью. Боль тела казалась иллюзорной по сравнению с охватившей радостью: он выполнил обещание. Он понял что-то и для себя, начал понимать, точно приоткрылась завеса.

– Уходим! – непривычно растерянно проревел Нармо, на которого обрушилась магия малахита. Он подхватил оглушенную Илэни и поспешно скрылся в стремительно затворявшемся портале.

Башня постепенно восстанавливалась сама по себе: иссяк запах гари, потух огонь, собирались с пола обломки колонн и барельефов, фрагменты разнесенных на куски статуй. С пола исчезали вмятины и обугленные плеши на паркете. Только хозяин башни почти неподвижно все еще лежал на полу, закатив глаза, уставившись безучастно в потолок.

Раджед подошел к нему и приложил самоцвет исцеления. А ведь их оставалось все меньше, особых камней, которые не просто пели, а еще умели заговаривать раны. Но превращенные в пустую породу многие самоцветы беззвучно плакали, их полный печали шепот янтарный льор распознал, когда ему открылось высшее видение. Эйлис страдал даже больше, чем казалось. Если он и спал, то ему виделись тяжелые кошмары. Боль и скорбь следовали неотрывно за каждым закатом и рассветом. Они же поселились, вероятно, в сердце Сарнибу, который вскоре слабо прошептал:

– Спасибо…

– Это все ради Софии, – выпрямился Раджед, чтобы никто не подумал, будто он посмел проявить сострадание к соседу. Не то время, не те люди: он слишком давно усвоил, что друзья рано или поздно всаживают нож между лопаток.

К примеру, Аруга Иотил спровоцировал восстание ячеда, хотя на тот момент правители официально заключили бессрочный мирный договор. И многие недальновидные и доверчивые чародеи безвестно сгинули, доверившись соседям или мнимым друзьям. А последние триста лет гордые потомки древних родов Эйлиса уже и не помышляли о каких-то тонких политических играх, методично выгрызая друг друга, истребляя в борьбе за последнее, что сдерживало чуму окаменения – бесценные самоцветы. Мертвеющий мир менял помыслы и представления о морали.

– Софья не желает быть с тобой, отпусти ее, – набирал силу размеренный голос Сарнибу, который попытался встать. С зеленого халата исчезали алые пятна, землистая бледность покидала смуглое лицо.

– Сам разберусь! Мог бы и помолчать в благодарность. – Раджед отвернулся к разбитому окну. Мимо лица проплыли щепки, осколки стекла. Они мирно встали на свои законные места, формируя полупрозрачное отражение в квадратиках, перечерченных крестом рамы.

– Только… не убивай Илэни, пожалуйста, – пробормотал Сарнибу. – Она еще может вернуться.

Раджед не осмеливался посмотреть в глаза малахитовому чародею, негромко, но совершенно непоколебимо ответил:

– Этого не обещаю. Кто-то их должен остановить. – Он указал на собеседника. – Отныне я готовлюсь к войне. И тебе советую.

– Что ж, считай, что у тебя есть союзник, – кивнул Сарнибу, растирая затекшие от цепей руки и вправляя разбитый нос, на лечение которого не хватило самоцвета. Слишком мало всего оставалось, близился финал их мира. Но они еще на что-то надеялись или рассчитывали остановить неизбежность.

– Мне не нужна твоя помощь, – небрежно бросил янтарный льор, не слишком-то веря в силу потерпевшего поражение Сарнибу. Или он не сражался по-настоящему с Илэни? Или не догадывался об ее истинной магии?

– И все же… я добра не забываю, – упрямо настаивал малахитовый льор, намереваясь пожать руку. Но собеседник не проявил энтузиазма, снова отвернулся, словно не заметив. Раджед в ответ только слегка кивнул, теперь ощущая, что камзол вновь изорван, а пальцы, прижатые к груди, алеют от свежей крови.

«Ох, досадно. Зачем мне пугать Софию?» – подумал Раджед, поэтому с разрешения хозяина поторопился отыскать в учиненном погроме малахит исцеления, принес его вроде бы для себя, но одновременно передал и Сарнибу.

Магические силы малахита и янтаря не противоречили друг другу, так что отметины от когтей Нармо слегка заросли. Осталось только пятна на кремово-белой ткани рубашки, но их тоже скрыла магия.

Раджед желал вернуться настоящим победителем, уже надеясь оправдаться в глазах непреклонной Софии и снискать ее понимание. Нашлись бы у него верные слова на этот раз? Даже если он перешел на новый уровень видения, даже если в нем теснилась невиданная птица феникс, сумел бы он побороть свою заносчивость?

Сладкий вкус победы вновь опьянял его. Он уже строил планы, как сокрушит обоих врагов. И после таких подвигов он уверовал, что гостья проявит благосклонность и простит его. Так ведь поступила бы любая девушка, которую спасают, ради которой сражаются с врагом. Разве нет?

Раджед сухо попрощался с малахитовым льором, устремляясь в свою башню с полной уверенностью, что уж теперь София по-настоящему примет его.

В гробовой тишине тронного зала портал открывался с шипением и потрескиванием едва уловимых искр. Софья почти неподвижно сидела на своем прежнем месте, сцепив руки до боли. Время тянулось бессмысленно долго, ожидание измотало так, будто вновь пришлось продираться через джунгли камней в стылую неизвестность. И она давила хуже прочих опасностей.

Портал распахивал призрачные створки не дольше пары мгновений, но почудилось, что пролетело несколько лет: кто собирался явиться в башню? Раджед ли с победой или его враги? И если она жемчужиной приоткрыла портал, значит, Нармо и Илэни тоже собирались с помощью самоцветов попасть на Землю. В ее родной мир! Два монстра, два чудовища! Кошмарным видением пронесся образ своей квартиры, объятой пламенем, разоренной; вид привычной улицы, перепаханной воронками мощнейшей магии. Сумело бы оружие людей остановить алчных льоров?

Девочка вжала голову в плечи, опасаясь увидеть наглое лицо Нармо и маску высокомерия Илэни. Но нет, вновь предстал хозяин башни. Только почему-то радости это тоже никакой не принесло. Скорее призрачный покой за свой дом, но хотя бы что-то. Добраться бы туда, ведь близко, а опять невыразимо далеко.

Софья поднялась навстречу подошедшему Раджеду. Льор выглядел устало и хмуро, на манжетах камзола запеклись пятнышки крови, которые она заметила, когда опустила глаза, чтобы не встречаться взглядами.

Они оба ощущали какую-то неловкость, точно впервые в жизни совершили что-то крайне непривычное. С минуту просто стояли молча. Раджед тяжело переводил дыхание, пытаясь вновь изобразить хитрого лиса. Но ведь и лисы, случается, сильно устают.

– Все! Малахитовый льор жив, как ты и просила, – произнес янтарный льор, преодолевая неуместную паузу, которая резала воздух отдаленным боем часов. Кажется, наставала уже полночь, судя по сгустившемуся мраку за узким окном. Оттуда вновь сквозил ветер надвигавшегося урагана, небо резали грозовые раскаты и ослепляющее вспышки, которые чертили странные тени на землистом лице чародея. Да ведь он и правда смертельно устал!