И стремительно вышел. Слишком быстро для своего возраста. За ним потянулись остальные.

— Линять нужно! — махнул рукой Артем. — Только как…

— Никак, — Майя обвела рукой комнату. — Ничего не замечаешь?

Дом как дом. Стол, лавки, сундуки, покрытые вышитыми дорожками. Тканые половички на полу. Печь, расписанная цветами.

— Эх вы! Оборотней не узнать! — она упала на лавку, обхватив голову руками. — Сбежать не выйдет. Эти из под земли достанут.

Молчание было тяжелым, давило на плечи, стелилось под ноги, стреноживая, как стреноживают излишне шустрых лошадей.

— Может, нас хватились? — с надеждой спросила Даша. — Не могла же Степанида Петровна не заметить? Нас найти легко, никто заслоны не ставил, заговоры не плел…

— С чего ты вязал? — горько усмехнулся Артем. — Оборотни свои деревни так прячут, что и волшебный клубочек не поможет.

— Против Бабы Яги все равно не попрут, — выпрямился Кирилл. — Пойдем, глянем этого Всеслава еще разок. Главное время протянуть, а там…

— Время протянуть?

Это совсем не походило на Кирилла. Тот Кирилл, которого я знала, не упустил бы случая прооперировать, даже с риском для… Или нет?

С другой стороны, чего мы теряем?

Я торопилась в баню, а мозг разрывался от мыслей. Ясно было одно: если Баба Яга не хватится нас в ближайшее время, мы — покойники.

Тепло хорошо разносило запахи. Особенно — вонь гниющей плоти. Кирилл, подняв свечу, внимательно разглядывал ошметки кожи и мяса, в которые превратилась рука Всеслава.

— Не знаю. Тут гангрена. Только ампутация.

— Да с гнилушкой я справлюсь, — отозвалась знахарка. — Наговоры, приговоры, травки и еще кое-что, о чем вам знать не нужно… Даже кости сращу… А вот жилы и мясо сшить так, чтобы зажило и работало, то мне не под силу.

— С гангреной справитесь? — Кирилл обернулся так стремительно, что свеча погасла. — Правда — можете?

— Врать не приучена. Чего могу, а чего нет, то мне получше иных ведомо. А вот тебе твои силы известны? Али испугался?

Кирилл оживился. Со стороны могло показаться, что он нервничает, но я уже знала эти немного дерганные движения: это было предвкушение чего-то нового, вызов, который нельзя не принять.

— Давайте так… Я все беру на себя: и операцию, и результат. Остальные не при чем. Не справлюсь — сам на ваш костер взойду. А ребят вы отпустите.

— Ишь, какой, — улыбнулась знахарка. — Смелый. Но это не мне решать.

— И не тебе, Кирилл, — едва слышно заметила Даша. — Свою судьбу я решу сама. Я тоже буду оперировать.

— И куда вы без диагноста? — хмыкнул Артем.

А Майя уже перебирала пучки трав, выспрашивая, как погрузить раненого в глубокий-глубокий сон, чтобы он не чувствовал боли.

Я чувствовала себя лишней. Во-первых, страх никуда не делся. А во-вторых, появилась злость: я снова оказалась бесполезной! Но упрямство было сильнее.

— Что нужно для операции? — как со стороны услышала собственный голос. — Здесь есть инструменты?

— Найдем, — заверил кто-то снаружи. — Только скажите, что надо…

— Стол, свет, кипяток… и простерилизовать вот это, — Кирилл покопался в сумке и вытащил пластиковую коробку. Внутри гремели скальпель, пара пинцетов и зажимы. — И шелк.

— Ты всегда их с собой носишь? — я старательно вспоминала урок сестринского дела, посвященный обработке инструментов. Помыть, погрузить в воду, кипятить тридцать минут.

— Они чистые, мыть не надо, — Кирилл даже не подумал ответить на вопрос.

— А перевязочный материал? А шелк? Их как? Может, в самогоне подержать?

— На Кромке нет крепкого алкоголя.

— Как это — нет? — Вмешалась Майя. — На виноградном спирте настойки делают. Правда, его еще достать надо… Сейчас поспрашиваю.

Вернулась она с небольшой керамической фляжкой:

— Шелк сейчас найдут. А вот что с иглами..

— Пусть швейные посмотрят. Может, согнуть получиться.

Я металась от одного дома к другому, забывая накинуть пуховик. Нужно было подготовить операционную: в бане не хватало ни света, ни места. Нашли просторную избу, принесли побольше свечей, убрали половики и как следует помыли полы. А вот просьбу выдвинуть стол на середину выполнили не сразу:

— Да как так можно-то? Живого человека, да на божью длань?

Но от исхода операции зависели наши жизни, и я не отступила:

— Макошь заступится. Она знает, что не балуемся.

Наконец. в се было готово. Иглы найдены и загнуты, инструмент прокипячен, льняная и конопляная ткань, которой предстояло стать операционными пеленками и бинтами, проглажена горячими утюгами с двух сторон — решили, что этого достаточно.

Даже маски сделали!

Кирилл и Артем в женских головных уборах-сороках смотрелись забавно. Но было не до смеха — они удачно выполняли роль хирургических шапочек. Вместо халатов подошли передники. Единственное, чему не нашли замену, это перчаткам. Решили рисковать, благо, ни ВИЧ, ни гепатита на Кромке не знали.

Избу немного выстудили, протерли руки остатками спирта и велели внести раненого. Майя и знахарка к тому времени опоили его отварами и обещали, что не проснется.

Я стояла в изголовье, положив руки Всемилу на плечи. Меня потряхивало: Даша проговорилась о сложности операции. И о том, что придется сшивать сосуды и даже нервы. Как это сделать без специального оборудования, я не представляла.

— Это же Кирилл! И мы на Кромке. Тут его Дар заиграет в полную силу. Твой, кстати, тоже…

Мне очень хотелось на это надеяться. Но когда скальпель коснулся почерневшей кожи, зажмурилась.

Ничего не произошло. Слышалось позвякивание инструментов, короткие команды Кирилла, тихий разговор Майи и знахарки…

От множества свечей было жарко, нов пот бросило не от этого: руки Кирилла, Даши и Артема светились. Желтый, серебряный и синий цвета сплетались в дивные узоры, так что я даже не обратила внимания на рану. Майя светилась зеленым.

Перед тем, как сделать очередной надрез, Кирилл вскинул взгляд.

— Инструменты толстые. Приходится так. Привыкнешь! — и снова погрузился в работу, а я, забыв дышать, наблюдала, как тонюсенькие ручейки его силы уходят прямо в зияющую рану, шевелятся там голубыми змейками, выныривают, чтобы снова опуститься до самой кости.

Знахарка, замерев справа от меня, что-то шептала. Только теперь стало ясно, почему пахнет паленым — в ее руке тлело пестрое перо.

— Поразительно! — охнул Артем, — кости срастаются на глазах!

— Раневая поверхность очищается, — вторила ему Даша.