– А знаешь что, в презентационной вилле нашего посольства в ближайшем будущем состоится прием и хороший концерт. Я иногда помогаю атташе по культуре, а он как раз сейчас начал заниматься приготовлениями. Так что заранее милости прошу тебя… и Алену также…

На этих словах Коленька слегка запнулся и неуверенно оглянулся на стоящую на шаг позади него, ослепительно выглядящую, выхоленную и ухоженную, высокую, худощавую и чернобровую красавицу – мою подругу Елену Ларсен. Он как бы и ожидать-то не смел, что такая царь-девица согласится на предложенное им чепуховое времяпрепровождение. Гордая дива и впрямь сегодня смотрелась не менее чем главной претенденткой на роль королевы Испании. Наша царь-девица подошла поближе, встала с ним вровень и невероятно вежливо ответила:

– Большое спасибо за приглашение, Коля. Мне лестно и приятно и буду рада посетить на чужбине кусочек родной земли, послушать родную речь и голоса. Мне было приятно с вами познакомиться и всем вместе провести чудесный вечер. Это Ника молодец, так все здорово организовала.

– Ладно, ребята. Мне действительно пора бежать, а вы не ломайте себе голову и идите играть в бильярд.

Мы с подружкой по нашему обыкновению расцеловались, и секундочку я постояла возле тяжелых дверей, по обыкновению ожидая получить от Коли презент в виде бутылочки с каким-нибудь крепким, горячим и хорошим напиточком; тем более, когда мы сюда шли, в его черной кожаной сумке что-то характерно позванивало. Однако, придерживая для меня дубово-стеклянные створки, он либо постеснялся присутствия Алены, либо просто не вспомнил, так что мне пришлось ретироваться, довольствуясь лишь желтым букетом. Жаль, жаль! Напоследок я обернулась, чтобы по-лебединому взмахнуть рукой, пока они оба стояли в брызжущих огнями ампирных сенях имперского «Бристоля».

– …А теперь пойду учиться играть в настоящий гольф на фейвейе; приобрела специальные клюшки: драйвер и паттер и прочее необходимое оборудование. Этой игре всегда сопутствует невероятный этикет, в нее с удовольствием играют и аристократы, и знаменитости, и другие люди из высших слоев общества… Словом, интересные люди встречаются…

Мимолетно, как летний дождь, донесся до моих ушей сквозь медленно затворяющуюся дверь обрывок более бархатистой, чем крымская роза, более пламенной, чем испанское фламенко, более стремительной, чем вихрь в Сахаре, и более журчащей, чем хрустальный родник в Ессентуках подругиной речи-реченьки.

С автобусной остановки до дома я чуть ли не бегом бежала. По пути пришлось «залететь» в наш холодный «челер», то есть подвал по-норвежски, и там пристроить свои очередные розочки сушиться вверх ногами. В подвале-кладовой мне предстояло воочию убедиться, что все мои предыдущие букетики куда-то благополучно испарились. «Ну, не иначе эта большая любительница цветов – старушка Юрун их, бесхозных по ее мнению, пристроила в какие-нибудь декорации в своем клубе для «тех, кому за шестьдесят», – подумала я с глухим сожалением и некоторой на старушку обидой, хотя по сути пенять было не на что и не на кого.

Неостановимо дрожащей рукой, с гулким и отдающим эхом во все уголки сонного дома типа «по ком звонит колокол» звоном один раз уронив ключи на каменный пол, я наконец-то сподобилась отпереть нашу дверь с намертво ввинченной в нее медной головкой греческой Мельпомены – богини трагедии. В квартире было темно и тихо. Вадим демонстративно лег спать, хотя и двенадцати не было, а обычно он всегда дожидался. Очень-очень тихохонько и осторожненько я разделась, умылась и, поцеловав в тепленький и мохнатенький затылочек сладко сопящего во сне сыночка, на цыпочках отправилась в спальню. Лишь серой мышкой юркнув в кровать, подумала с невероятным облегчением: «Слава Богу! Сегодня вечером гроза, похоже, не разразится!»

Помимо бесконечных и занудных наставлений мужа, его вечного раздраженного недовольства, бездушно-безудержной критики, меня вгоняла в особую хандру монотонная рутина ежедневного приготовления домашней еды, вернее, каждодневное изощрение в придумывании нового меню, ибо повторение в чем-то для меня, как и для любой истинно художественной натуры, коей любила себя воображать, было выше всяческих сил и смерти подобно. А эта вездесущая пыль, явственно производимая невидимым вселенским перпетуум мобиле (вечным двигателем), сколько ее ни вытирай, вся она опять на месте через строго заданный и, к сожалению, очень короткий временной отрезок. Сюда еще надо прибавить мытье полов, глажку, покупку продуктов, проверку детских уроков, доставку дитя туда-обратно в разнообразные секции и кружки, общешкольные мероприятия для всегда слишком много отдыхающих родителей в команде с их чадами и т. д., и т. п. Нескончаемый круг нескончаемой докуки, при которой вся отпущенная природой энергия час за часом улетучивается в некую вселенскую «черную дыру», причем неглубокий, как бы лишь для «дела» и по необходимости, не приносящий настоящего отдыха и расслабления «взрослый» сон ее почти ничуть не возобновляет. По моему мнению, такая форма жизни обрекает даже самых ярких людей на вечное прозябание в ярме абсолютно бессмысленной мировой каторги.

Свои философские воззрения «за жизнь» я несколько раз пыталась изложить Вадиму, но он всегда грубо обрывал меня, сразу вешая ярлык «великой матушки-лени». С некоторых пор вступать с ним в спор или в невинную дискуссию стало совершенно невозможно и опасно. Я и заметить-то не успела, как мало-помалу мой застенчивый, нежный и молодой супруг трансформировался в угрюмого, критичного, чем-то внутренне раздраженного и мало улыбчивого, во всяком случае в моем присутствии, мужчину средних лет, который признает только два мнения – его и ошибочное. «Иногда папа исчезает, а в его тело вселяется свирепый элиен Лаг с планеты Эпсилон-Ту. Но потом настоящий папа опять возвращается», – как-то сказал Игорек, по-своему пытаясь утешить маму после очередной семейной разборки. Сериал про нескончаемые звездные войны между землянами и пришельцами с Эпсилон-Ту еженедельно демонстрировался по кабельному телевидению и эти самые зловредные пришельцы проделывали с самыми хорошими жителями голубой планеты Земля подобные неприятные фокусы по временному переселению душ.

Мои нынешние обожатели, Коля вкупе с Руне, в неделю делали больше комплиментов и говорили изысканных похвал, чем Вадим в год. Если так и дальше пойдет дело, муж сподобится на комплименты лет через пятьдесят, и то под большим вопросом. Это только Коле с Руне казалось, что глаза у меня цвета вечернего неба – индиго, но иногда цвета расплавленного жемчуга, а чаще всего – голубого цвета вечности. В очах моих бездонных горит-отражается неукротимый костер любви, а также полыхают бесчисленные гирлянды из огоньков колдовства и волшебства. Щечки у меня зефирные, пальчики сахарные, и голосок точно как серебряная ложечка в фарфоровой чашечке. Губки мои будто бы навечно испачканы июльскими душистыми и красными ягодами, а ушки… а уж волосы… Эх, да что говорить!

Ничего, даже отдаленно похожего родной муж давно в упор не видел и удивился бы, наверное, если бы услышал от кого… Еще ему, в отличие от них, стало совершенно наплевать, что именно я думаю по поводу японо-китайской философии и театра теней, за что так люблю французское кино и пробовала ли лучшие в Норвегии паэлью, бакалао или раков-крабов в белом вине. Но ведь кто-кто, а Вадим точно обожал читать философские трактаты, особенно почитая рассуждения Шопенгауэра, Бердяева и Ильина; когда-то любил порассуждать о кинематографе, как одной из форм изобразительного искусства, и умел отменно готовить; естественно, только когда сам того хотел. При всем при том и Коля, и Руне только во сне могли мечтать (и я точно знаю, что мечтали) дотронуться до того, чем Вадим так по-хозяйски распоряжался почти каждый вечер перед сном, определенно и любовь считая такой же положенной по штату рутинной семейной процедурой, как поглощение горячего супа зимой на обед. Какая-такая там романтика, внимание и прочая чепуха… да кому это все нужно! Ах, какой-то там глупой бабе? Да она обойдется и так; пусть трет пыль почаще и супы варит… Что тут еще сказать и сделать? Разве же дело в пыли и супах? Господи, да я могла бы их тереть и варить с песней, если бы… Неужели же сам факт замужества автоматически делает всякую женщину менее ценной для мужчины, чем до брака? Тогда так не по-земному мудра и справедлива поговорка: «выходя замуж, женщина добровольно меняет внимание всех на невнимание одного»… Нет, скорее всего то касается лишь только таких хлюпеньких, пугливеньких, угодливых и не умеющих за себя постоять, как я; все другие сумели себя правильно в семье поставить. В моем же случае даже последняя публичная дамочка выглядит умнее – ведь она всегда берет деньги, но исключительно редко получает от клиентов критику за свою самую древнюю в мире работенку. Делает, как делает – даже спасибо ей говорят за доставленное удовольствие. А кто я?