рабыню.

— Зачем она тебе? — удивился Тиберий.

Лонгин мотнул головой.

— За триста денариев отдам, — подумав, сказал Максим.

Лонгин сжал зубы.

— У меня столько нет.

— Тогда не отдам, — пожал плечами Максим.

— Тиберий, отдай её мне в долг, я расплачусь, ты же знаешь, я никого никогда не обманывал.

— Я знаю, что у тебя никогда нет денег. И знаю, что ты игрок.

— Ради такого дела брошу и накоплю.

— Свежо предание.

— Ну что ты в неё так вцепился! — начал закипать Лонгин, растерявший все слова, какими хотел убедить приятеля.

— Что-то мне твой тон не нравится, — в голосе Максима зазвучал металл, — триста денариев и ни ассом меньше.

— Да не стоит столько рабыня! — взвился Лонгин, — не дадут тебе за неё таких денег, просто сгнобишь почём зря девку!

— Тебе-то какое дело до того, как я распоряжаюсь своим имуществом? — рявкнул Тиберий.

Он вдруг отстранился, прищурился и, неожиданно, расхохотался.

— Да ты влюбился, старый пердун?! Семя в голову на старости лет, наконец, ударило?

Лонгин зарычал и бросился на Тиберия. Тот, в отличие от Тита хладнокровия не потерял и легко уклонился от удара. Ещё и помог Лонгину забодать столб палатки.

Тит застонал и осел на колени. Тиберий стоял над ним, готовый выдать добавку, но Лонгин больше в драку не рвался.

— Убирайся, — процедил Максим, — никого ты не получишь. Ни за какие деньги не отдам.

Наутро Лонгин приказал Бессу и Максиму следовать за ним в рейд. Больше они и полусловом не перекинулись до самого села, где обнаружилось убежище убийцы и поджигателя, а теперь вот, волками друг на друга смотрели.

— Я. Здесь. Не. Останусь, — с расстановкой проговорил Тиберий.

Лонгин долго выдерживал его взгляд, потом повернулся к Бессу.

— Значит, полтора дня не возвращался?

Сальвий покосился на Максима и медленно кивнул.

Лонгин молчал. Бесс осторожно сказал:

— Едва ли засада имеет смысл. Мы здесь наследили. Нас тут намного больше, чем бедолаг Мандоса. Не сунется.

— Тварь, как к себе домой наведывается в лагерь и крепость, — возразил Лонгин, — число его не остановит. К тому же у нас тут имеется приманка.

Тиберий смачно сплюнул.

— Чтобы ты сдох, сука. Медленно и в корчах.

Лонгин пожелание проигнорировал. Обвёл взглядом паннонцев, ожидавших приказов. По их лицам было видно, что парни сидеть в засаде и скрадывать оборотня желанием не горят.

— Он совершил нападение на кастелл бревков, — наконец сказал старший декурион, — убил двух человек и ещё одного похитил. Марциал приказал наведаться туда.

Люди облегчённо выдохнули.

— По коням, — приказал принцепс.

* * *

Кастелл бревков прикрывал с востока рудники с золотоносной жилой и потому по замыслу Децима Скавриана должен был стать мощной каменной крепостью. Но то в будущем, а пока римляне по своему обыкновению возвели временный форт. Облик его не отличался какой-то оригинальностью: четырёхугольный, почти квадратный ров и вал высотой в шесть локтей. Если считать со дна рва, то все десять. Внешняя сторона вала очень крутая, практически отвесная. Внутренняя — пологая. На валу частокол, простой, без боевого хода. Высота его колебалась от четырёх до пяти локтей. Через каждые двадцать брёвен было поставлено два коротких, как бойница для лучников. По углам кастелла и прямо против ворот возвышались пять двухэтажных башен. Внутри стен несколько длинных бараков, небольшая конюшня и ещё один дом, который по причине малости кастелла одновременно выполнял функции претория и принципия.

Бараки были обустроены таким образом, чтобы вмещать три центурии ауксиллариев, но сейчас в форте разместился сводный гарнизон вдвое меньшей численности из киликийских лучников и одной центурии седьмой вспомогательной когорты бревков.

До кастелла паннонцы добрались в сумерках. Прежде чем въехать в форт, Лонгин ещё три часа добросовестно обшаривал окрестности. Начались Брумалии, дни Крона, Деметры и Диониса, до зимнего солнцестояния оставались считанные дни, темнело быстро.

В воротах эксплораторов встречали несколько человек. Двое из них вышли вперёд. Один из них, увидев, кто перед ними, расплылся в улыбке и приветственно вскинул руку:

— Парни, вы не представляете, как мы рады вас видеть!

— Случилось что? — нахмурившись, спросил Тит.

— И да, и нет, — как-то загадочно пожал плечами второй.

— Тит Флавий Лонгин, — представился старший декурион, — я принцепс этих бездельников.

Он кивнул в сторону Бесса. Сальвий жизнерадостно оскалился. Тиберий смотрел исподлобья.

— Бледарий, — тот, кто сказал «и да, и нет», приложил ладонь к груди, — хозяин этот курятник.

— Временный хозяин, — с некоторым раздражением в голосе заявил второй, чернобородый загорелый парень, в котором легко угадывался уроженец Сирии. Лонгину он кивнул и приветствовал на эллинский манер, — радуйся, Тит.

Принцепс прищурился, вглядываясь в лицо сирийца и с неожиданностью для Сальвия и Тиберия дружелюбно ответил:

— И тебе доброго здоровья, Герострат.

С этим человеком, коего на самом деле звали не Герострат, а Гер-Аштарт, Тит был мельком знаком. В кастелле декурион-сириец командовал нумером сагиттариев, пятьюдесятью киликийскими лучниками.

Нумер — отряд, не входивший в легион, алу или отдельную когорту. Служивших в нём называли нумерии. Сагиттарии — лучники вспомогательных частей.

— Ты, уважаемый, опцион? — спросил Тит, обращаясь к Бледарию.

Тот важно кивнул.

— А где Катунект? И что же у вас тут «и да, и нет» случилось?

Герострат скривился, а Бледарий ответил, махнув рукой на запад:

— Юлий там. Рудники. Наши с ним. Половина.

— Сегодня не вернутся, — добавил Герострат, — сидят там в засаде.

— На кого? — спросил Лонгин, уже догадываясь, какой ответ услышит.

— Сказали же тебе, Тит — курятник у нас, — пояснил Герострат.

— Тут курятник — там лиса, — без тени улыбки ответил Бледарий.

Сириец сплюнул и возразил:

— Волк.

Тит бросил быстрый взгляд на Тиберия и отметил, что у того вся кровь от лица отхлынула. Того и гляди грохнется в обморок.

— Волк? — всё же переспросил Лонгин.

Приказ Марциала двусмысленностью не отличался — не болтать про всяких там ликантропов под страхом… разных неприятностей. Однако глаза у страха встречи с неведомой тварью оказались столь велики, что на запреты Весёлого Гая легионеры и ауксилларии с лёгкостью забили инструмент, размерами способный посрамить и Приапа, а также Дионисова осла, с коим тот некогда мерялся.

Шептались даже в Апуле, а уж по фортам и вовсе болтали во весь голос. Короче, хер положили размером с огромные каменные грибы, что торчат из земли по всей Каппадокии. Герострат их видел и не дал бы соврать.

Марциал впервые разводил руками в бессилии пресечь сплетни.

— Утром, в сумерках ещё, появился на рудниках и устроил там безобразие, — сказал Герострат.

— Восемь человек сожрал, — добавил Бледарий.

— Просто убил, — возразил сириец, — когда ему жрать-то было? И