Он ненавидел ее за то, что она сделала, и любил за то, что она есть на земле.

Она ненавидела его за то, что он делает, и любила за то, что он есть на земле.

Пророчество Зофия всегда гнала прочь, Кравчики стоят выше любых проклятий, но когда волосы рыжие, а старший сын говорит, что влюблен, понимаешь, как слаб человек перед неведомыми силами. Егор и Олеся. Сейчас выбор судьбы не кажется странным – наоборот, это единственно верная возможность… Но умеет ли любить племянница Василия и получится ли у нее – Зофии Кравчик – принять выбор сына? Она потеряет Егора, если не примет. Рано говорить о любви между ними? Нет, уже поздно, она чувствует это. Надо же, местом свидания они выбрали овраг…

У пророчества не самый чудесный конец, но разве не мы совершаем поступки и потом всю жизнь несем ответственность? Если можно что-то исправить, то нужно исправлять.

Под ногами хрустнула ветка, Василий Петрович резко обернулся, торопливо ослабил ворот рубашки и опустил руку.

– Здравствуй, – произнесла Зофия Дмитриевна первой.

– Треугольные пирожки – с капустой, а обычные – с картошкой. Хлеба тебе еще своего положила, ты же любишь, вот и бери.

– Елизавета Ильинична, да столько рота солдат не съест, – принимая увесистый пакет, усмехнулся Глеб. – До Москвы пара часов езды, а вы меня как в армию собираете.

– Ничего, управишься. Степка тебя до станции подбросит? Договорился уже? Вот и угостишь его. Ох… – Она покачала головой, теребя край старенького вышитого фартука. – Ох, уезжаешь, ох, уезжаешь… Добрый ты человек, Глеб, хотя и беспутство в твоей душе имеется.

– Какой же я добрый? Вы меня так не пугайте, Елизавета Ильинична, у меня сердце слабое.

– Шут гороховый!

– Вот, другое дело. – Засмеявшись, он обнял ее свободной рукой и крепко прижал к себе. – Здоровья вам на долгие годы, а то кто внучков нянчить будет? Не Зофия Дмитриевна точно!

– Да я только рада буду, уж поскорей бы. Береги себя, а надумаешь, приезжай, летом рыбалка хорошая, щука у нас завсегда водилась, котлеты из нее ладные получаются.

– Обязательно, – пообещал Глеб.

Закрыв за собой калитку, махнув рукой на прощанье, он привычной походкой вразвалочку направился к дому Степана. До станции недолго, скоро застучат колеса электрички, и-и-и… свобода! Гуляй сколько хочешь! «И пусть кто-нибудь скажет, что я не заслужил белую простыню и коньяк!»

Дойдя до заброшенного колодца, Глеб сел на скамейку, вытянул ноги, достал первый попавшийся пирожок и откусил его. Есть не хотелось, но душа просила полноценного прощания с Утятином, а для этого требовались две минуты тишины, глубокий вдох, выдох и аромат сдобного теста.

«Могли бы и поблагодарить. Я, между прочим, работал в тяжелых полевых условиях, надеюсь, больше мне этим благородным делом, в кавычках благородным, заниматься не придется. Да, Небесная канцелярия?»

В ушах раздался искренний и добрый смех, а это означало, что Глеб Андреевич Трофимов вряд ли в ближайшее время покинет грешную землю.