моей, которой я держала норовящую ускользнуть в небытие суть.

Темные ленты за спиной угрожающе ощетинились лезвиями, преграждая путь. Кромка тлела алым, осыпающиеся искры тянулись шлейфом, падали в серую твердь грани и прожигали ее. Двое стояли по разные стороны от черты, так похожие друг на друга. И я между ними – зеркало. Один смотрит в меня, а другой во мне отражается. И голоса их такие же, как эхо в гроте, через минуту и не понять, где чей.

– Как тебе было за гранью?

– Уныло, но познавательно. А тебе?

– В первый раз или во второй?

– Уныло. Познавательно.

– Зато теперь ты знаешь, каково, когда тебя…

– Тащат кровью? Ни в какое сравнение не идет с полным подчинением.

– Это ты не пробовал пролезть в биологический конструкт на основе псевдоплоти.

– Уговорил, ты несчастнее. Образцы крови с башни в поместье Ливиу?

– Вы были очень щедры, особенно ты, брат. Но в медцентре Мартайна нашлось еще много занятных образцов. И техника там на уровне. Интересно, власти знают, на что в действительности способны коконы-репликаторы, кроме как выращивать из выхолощенной биомассы примитивные тела для хознужд?

– Сколько попыток?

– Три.

– Хорошее число. Зачем было взрывать?

– Ученик перестарался, слишком хочет меня впечатлить. Зато я удачно обзавелся послушной куклой и подопытной.

– Проклятия – твоя идея?

– Ученик. Невероятно деятельная натура.

– Жаль, думал, твоя. Изящно. Красиво.

– Знал, что оценишь.

– Не слишком практично было начинать с первого. У твоего сокровища от него кисель вместо мозгов. Фраза-ключ о том, как все несвоевременно? И когда же настанет нужное время?

Бездна рассмеялась, тьма улыбнулась, выжидательно и немного покровительственно.

– Ты ведь не понял, да? Ты не понял о ней ничего! Но, знаешь, очень удачно, что ты именно здесь. Кладбище местное видел? Это подсказка. Жаль, у тебя может не хватить времени на разгадку.

– Снова убьешь? Не пропустишь?

– Я уже убил тебя один раз, больше не интересно.

– Но и пройти не позволишь?

– Контур не позволит. Мика уже вписана в систему, а ты без нее не пройдешь.

– А как же мор?

– О, не переживай, у нее иммунитет, а у тебя… Испытай удачу, брат. Говорят, ты жутко удачливый тип. Бессмертный Холин. Прямо как дед. Но дед и впрямь, а ты… Вот и поглядим.

– С проклятием чистого эксперимента не выйдет.

– Да… точно… Милая, посмотри на меня.

Послушай его, сейчас – послушай его.

Да, магистр Холин, как скажете, магистр Холин.

– Подойди ближе, сокровище мое, – тот, кто смотрит, приподнял мой подбородок, ласково коснулся лица, встопорщив черные тугие перья с огненной кромкой, и очертил губы, приминая нежное острым когтем. Чуть сильнее – и кожа поддастся, расцветая алой бусинкой крови. – Ты невероятно, безумно красива. Знаешь это?

На меня смотрело чудовище и улыбалось. Я улыбнулась в ответ. Чудовища тоже хотят, чтобы их кто-то любил.

– Сейчас будет немного больно, – ласково проурчала бездна, скользнула рукой на затылок и вогнала когти мне в голову. Я не хотела кричать, но кто меня когда спрашивал… А я еще думала, что в иной форме не больно… Враки, просто до этого больно было недостаточно сильно.

– Тише, милая, тише, уже почти все, – целуя прикушенную до крови губу сказала бездна, – сладкая, моя… С тобой она тоже такая шумная, Мар? Мрак и тени… Ну и мина… Какой же ты чистоплюй, весь в мать. – И снова мне: – Так и будешь его держать?

– Буду, да, у те… тебя же есть кукла, а я… – спазмы немного мешали говорить, я хотела сказать “обещала”, но ему это будет неинтересно, поэтому я сказала: – Тоже хочу.

– Дело твое, – шепнул Ясен, прижимая меня к себе и глядя на брата поверх моей головы, – так будет даже интереснее.

Взметнулся черный вихрь и опал. Я потянулась к миру живых, чтобы выйти, но подошедшая сзади тьма была против. Мар коснулся темных лент, угловато изогнутых и судорожно вздрагивающих от отголосков пережитой боли, и они шелком легли вдоль спины втянув шипы и лезвия, только гладкие черные перья с огненной кромкой.

– Я открою. А ты… просто помоги выйти отсюда.

– Да, магистр Холин, я ведь вам обещала. А кому обещали вы?

– Твоему отцу.

Когда мы шагнули с порога, нас ожидали.

– Доброе утро вам и вашей даме, маджен, как вы попали в поселок?

Говорившему навскидку было лет восемьдесят, не слишком старый для подобного обращения, заставившего вспомнить куртуазного лича в забавной шляпе. У этого господина шляпы не было, зато была трость и бакенбарды. И он был живой. А вот те, кто его окружал – нет.

– Ограда кладбища обвалилась, и моя любопытная ученица не сдержалась. Мы собирались постучать в ворота с рассветом, как приличные люди, а теперь… Прошу простить за причиненные неудобства, – ответил Холин, отвесив салонный поклон по всем правилам этикета. В сочетании с болтающейся на поясе со снаряжением лопатой (моей!) и не слишком чистой одеждой выглядело забавно. Про себя вообще молчу. Изображать реверанс с голым задом под мантией, на которой даже пуговиц было всего две и приходилось держать края, чтоб не задувало, я посчитала лишним. Ограничилась кивком.

Едальня прогорела и дышала жаром, что радовало. Пусть форменная одежка и была из плотной ткани и вполне себе длинной, но босые ступни мгновенно окоченели. Если, по словам Ясена, у меня и имелся иммунитет от мора, то простуда в буквальном смысле наступала на пятки. Я придвинулась ближе к рдеющим углям. Камни дорожки тоже нагрелись и посиневшие пальцы мерзко заныли. Из согревающих бытовых заклятий мне поддавались только два: “горячие пальцы” – девчачья штучка для экстренной завивки, и тот самый обогрев, который был мне необходим, но совершенно бесполезен при полном отсутствии обуви. Прикасаясь кожей к мостовой, я буду греть не себя, а мостовую.

– Мы не открываем ворот с того дня, как черный мор проявил себя. Так что вам и вашей ученице, маджен, придется задержаться.

– Тогда, раз уж мы ваши гости, может, стоит представиться?

– Мастер-артефактор Ивен Ладвик Ром, – с готовностью отозвался господин, – а за вас, маджен Холин, представился Хранитель. Руки моего предка гранили изумруд и полировали основу кольца. И… О! Как грубо, опрометчиво и, что главное, совершенно бесполезно, было так жестоко и болезненно пытаться