– Прошу за мной, – Цугава встал на пороге. – Сэберо, Мэморо! Охраняйте покои моего сына. Если вы понадобитесь, вас сменят. Что бы ни произошло – сразу кричите, мы вернемся.

– Да, господин!

– Позвольте узнать: ваш осмотр был успешен? Вы что-то выяснили?

Господин Цугава пребывал в расстроенных чувствах. Он был зол, растерян и обеспокоен. Господин Цугава очень старался быть вежливым. Мое поведение его неприятно удивило, но он изо всех сил пытался это скрыть.

– Да, Цугава-сан. Я выяснил достаточно.

– Вы поделитесь с нами? Надеюсь, это не служебная тайна?

– Ни в коей мере! Теперь я готов рассказать вам, что произошло в спальне вашего сына. А ваши вассалы поправят меня, если я ошибусь.

Мы расположились в главной зале. В свете ламп матово отблескивал алтарь-буцудан с курильницами и чашами, свитками в бамбуковых футлярах, гравюрой с праведниками – и мечом в черных лаковых ножнах на подставке из дерева кейяки.

Именно здесь молодой господин Ансэй едва не покончил с собой в первый раз.

– Вы, Цугава-сан, проявили достойную восхищения мудрость. Ведь это вы поставили стражу у покоев вашего сына? Велели им не спать ночью? Эта предусмотрительность спасла молодому господину жизнь.

* * *

Такое господин кому попало не поручит, в который раз подумал Хисикава. Он прислушался к страстной возне, что возобновилась за тонкой бумажной стеной. В третий раз, между прочим! Подслушивать за молодоженами, когда те увлечены любовными играми – верх неприличия. Хуже только подглядывать! Если тебя за этим застанут, жди самого сурового наказания. Но таков приказ господина! Как можно ослушаться? Тем более, если речь идет о жизни наследника.

Вот и выходит, что поручение Хисикаве дали в высшей степени ответственное и деликатное. Хозяйским доверием можно гордиться! Мимо воли Хисикава снова навострил уши. Охи, вздохи, стоны – обзавидуешься! Эх, молодость! Казалось бы, только недавно молодой господин порол себе живот, чуть не убился до конца, и вот – любится напропалую.

Этому хоть целый веселый квартал приведи – справится.

Дежурить Хисикаве выпало с начала часа Свиньи до конца часа Крысы[32]. Потом его обещал сменить Гичин. Ничего, завтра поменяемся. Пусть Гичин тоже от зависти помается! Не все ж одному Хисикаве терпеть?

Молодожены за стенкой угомонились. Хисикава вздохнул с облегчением, а то у него в штанах все уже стояло дыбом.

Храмовый колокол в отдалении отбил полночь. Узкий коридор наполнила тьма: густая, вязкая. Хисикава с трудом мог различить кончики пальцев вытянутой руки да чуть более светлый прямоугольник раздвижной двери. В покоях молодого господина царила тишина. Весь дом спал, поскрипывая и постанывая суставами деревянных сочленений.

Время замерло. Чудом, не иначе, Хисикава услышал, как из-за бумажной стенки долетел едва слышный шорох. Самурай навострил уши. Он уже уверился, что шорох ему почудился, когда звук повторился. Шелест ткани? Ансэй во сне перевернулся на другой бок? Не врываться же из-за этого в покои молодого господина?

Снова шорох. Приснился тревожный сон? Неудивительно после вчерашней ночи!

Когда до слуха Хисикавы донесся сдавленный хрип, самурай отбросил колебания прочь. Раздвижная дверь легко скользнула в сторону. Меж планок бамбуковой шторы в комнату сочились капли лунного молока. Этого оказалось достаточно: глаза Хисикавы успели привыкнуть к темноте.

Молодая госпожа спала как ни в чем не бывало, в то время как ее муж, не размыкая глаз, пытался удавить себя шелковым шнурком!

– Проснитесь, господин! – завопил Хисикава.

Он бросился к Ансэю, попытался вырвать из его пальцев обвивший шею шнурок. Не тут-то было! Молодой господин оказался на диво силен. Он рычал и лягался, ему даже удалось отшвырнуть Хисикаву прочь.

– На помощь! С молодым господином беда!

Хисикава орал во всю мощь своих легких, борясь с Ансэем за шнурок. Не просыпаясь, молодой господин тоже кричал, да так, что перекрикивал Хисикаву:

– Мой долг!

– На помощь!

– Верность семье!

– Сюда! Скорей!

Голос Ансэя не имел ничего общего с обычным голосом наследника:

– Я встану на страже! До конца времен!

– Помогите! Он сошел с ума!

Коридор взорвался топотом ног. Молодая госпожа проснулась: вскрикнула, шарахнулась прочь, в испуге забилась в угол. В спальню вихрем ворвался Гичин. С первого взгляда он понял, что происходит, и пришел на подмогу Хисикаве. Вдвоем они сумели сдернуть с шеи Ансэя проклятый шнурок – вместе с охранным амулетом, который висел на шнурке.

– Что здесь происходит?

Объявился разбуженный господин Цугава. Убедившись, что Ансэй жив и дышит без затруднений, хотя и продолжает спать самым противоестественным образом, Хисикава с Гичином под руководством господина связали наследника поясами – чтобы не навредил себе.

Вернули на ложе, укрыли плащом.

Дом наполнился гомоном и отсветами пламени. Вассалы и слуги спешили на помощь. Несмотря на отчаянную суматоху, Ансэй так и не проснулся.

* * *

– И все это вы узнали, просто осмотрев комнату?!

Господин Цугава был впечатлен. А Хисикава с Гичином смотрели на меня, как на самого бога Дзидзо, явившегося исполнить их желания. Особенно Хисикава – и я догадывался, почему.

– Да, Цугава-сан. Для этого мне пришлось снять плащ с вашего сына. Еще раз прошу прощения!

– Это лишнее, Рэйден-сан! Вы исполняли свой долг, и замечу, делали это превосходно! – Цугава перевел взгляд на вассалов. – Вам есть что добавить к словам господина дознавателя?

Гичин отрицательно покачал головой. Хисикава, чуть замешкавшись, сделал то же самое.

– Все так и было! Вы словно сами там присутствовали, господин дознаватель! – не сдержавшись, нарушил молчание Гичин. – Дозволено ли мне будет спросить?

Я посмотрел на Цугаву. Мы оба кивнули.

– Спрашивайте.

– Я даже не представляю, как вы все это узнали – что случилось в спальне, кто из нас дежурил первым…

Я едва сдержал улыбку. Если удача бросает за тебя кости – только глупец откажется от выигрыша.

– След от шнурка на шее молодого господина. Крепкий сон пострадавшего, несмотря на шум, свет и толпу, набившуюся в спальню. Смятое ложе, синяки на руках. Опрокинутая тумбочка, следы борьбы. Амулет, который раньше висел на шее молодого господина, я обнаружил в руке Хисикавы.