— Пойдём, Егор Евсеич, — окликнул я его. — Господин инспектор тут теперь один справится. А мы с тобой сходим пока с главным калибром познакомимся.

Никакого привычного тамбура в конце вагона не обнаружилось. Бронированная дверь вела прямиком на расположенные над вагонной сцепкой переходные площадки и открывалась наружу, лишь частично прикрывая от возможного обстрела бойца, желающего перейти из одного вагона в другой. Да к тому же только с одной стороны.

Не самая безопасная затея, учитывая, что даже незапертую изнутри дверь артиллеристской платформы я отворил с приложением немалых усилий, потратив на это несколько секунд. Во время активного боя меня бы уже раз сто успели подстрелить.

Еле пробрались с дедом вдоль стеночки мимо округлой и очень массивной орудийной площадки, значительно приподнятой над полом. Вместо патронных ящиков здесь в центре вагона, по обеим сторонам от винтовой лесенки, ведущей в командирскую башенку, размещались на специальных стеллажах запасы снарядов. Довольно большие запасы: штук по сто и для этой, и для второй пушки в дальнем конце вагона. Только вот никакой автоматической системы подачи. Хорошо хоть калибр не очень крупный оказался, не больше ста миллиметров. Иначе ведь можно и без спины остаться, подавая заряжающему более тяжёлые снаряды.

Тут нам с дедом Егором пришлось здорово покопаться, разбираясь, какие из крутящихся ручек за что отвечают. Оказалось, что наведение орудия на цель не такое уж простое занятие. И очень небыстрое.

В общем, плюнули мы на это дело и отправились дальше. Будем надеяться, что для прорыва за пределы зоны нам и пулемётов достаточно будет.

Третья бронеплощадка ничем не отличалась от первой, поэтому миновали мы её быстро, не останавливаясь. Сразу прошли к переходу в четвёртый грузовой вагон. Интересно мне стало, зачем он нужен. Вряд ли всё же, если хорошенько подумать, для угля. У паровоза ведь позади кабины машиниста свой грузовой отсек имелся. И угля туда столько входило – не то что до Перми, до Москвы доехать запросто можно.

Да и на хранилище боеприпасов или, как его называют, артиллеристский погреб, этот вагон тоже не тянул. Борта у него, пусть и стальные, но точно не бронированные. У первых трёх вагонов толщина стенок больше десяти миллиметров, а тут... Я, когда на переходную площадку вышел, постучал костяшками пальцев по панели возле двери. Судя по звуку, хоть и не жестянка, но металл относительно тонкий был. И дверь в вагон открылась довольно легко, поскольку весу в ней сильно меньше, чем в других, оказалось.

— Етить мой бок! Это что ж за чуда-юда такая? — поражённо крякнул дед Егор, нетерпеливо протиснувшись мимо меня внутрь вагона.

А всё потому, что сам я застыл прямо в дверях, не в силах справится с собственным удивлением просто запредельной степени.

Глава 22

Эта громадина оставляла совсем немного, лишь около полуметра, свободного пространства вдоль стенок вагона. И более всего походила на огромный стальной гроб со всё теми же полусферическими бойницами, приклёпанными спереди и по бокам бронированного корпуса.

На крыше, ближе к переднему краю корпуса, торчала нелепым наростом небольшая цилиндрическая смотровая башенка. А несколько различной толщины труб, возвышавшихся позади неё и практически упиравшихся в потолок вагона, явно указывали на наличие в конструкции парового двигателя.

Опиралось всё это чудо инженерной мысли аж на десять пар огромных колёс.

Занятные такие колёсики. Никаких шин — голый обод из толстой широкой стальной полосы с наваренными поверх неё узкими поперечинами, выполняющими роль протектора. И выпуклый, опять же стальной, диск вместо спиц.

Ещё две вспомогательные пары похожих колёс, только гораздо меньшего размера, размещались по краям от основных, то бишь спереди и сзади. Они сильно возвышались над полом и, видимо, предназначались для преодоления различных препятствий при движении вперёд — назад. Логичнее было бы забрать все двенадцать колёс под гусеницу, но до такого конструкторы, увы, не додумались.

Торчи откуда-нибудь ствол пушки, и эту железную дуру можно было бы считать колёсным танком или артиллеристской самоходкой. Но абсолютно всё вооружение состояло из одних только пулемётов, а потому, исходя из классификаций моего мира, машина куда больше походила на бронетранспортёр. Хотя и им, скорее всего, не являлась.

Ведь чтобы передвигать этот тяжеленный гроб на колёсиках, его двигатель должен был занимать чуть ли не половину всего внутреннего пространства. Да и плюс запас топлива где-то хранился. Вряд ли там мог поместиться кто-то ещё, кроме командира, нескольких стрелков-пулемётчиков и пары кочегаров.

Если десант и можно было где рассадить, то только лишь на плоской крыше броневика. Туда, кстати, и лесенки из широких стальных скоб позволяли подняться. Вот только в случае чего, сверзнувшись с такой высоты на ходу, солдатики имели все шансы не только руки-ноги себе переломать, но и шею свернуть.

Дверей, ведущих внутрь броневика, я, с трудом обойдя его со всех сторон, так и не обнаружил. Так что, скорее всего, где-то на крыше имелись люки, как у любого нормального танка. А возможно, и запасной спасательный внизу под днищем находился. Однако проверять свою догадку я не полез. Потом как-нибудь при случае разведаю, а пока что пора уже было к остальным возвращаться.

— Вы очень своевременно, — Шарап Володович подозвал меня к пулемётному гнезду, из которого вёл наблюдение за обстановкой снаружи. — Извольте взглянуть, к нам от здания охраны очередной наряд направляется.

Я склонился, приближая глаза к узкой смотровой щели над пулемётом.

Ну и что тут можно разглядеть, если при этом ещё и стрелять необходимо? Тут по-хорошему, или то, или другое, а выполнять всё одновременно, на мой взгляд, весьма проблематично.

Четыре бойца. Всё правильно, смена. Выстроившись в колонну по одному, разводящий и трое караульных за ним топали неспешно в нашу сторону, явно чтобы сменить уже обезвреженных нами часовых.

— Господин инженер сообщил, — продолжил тем временем Холмов, — что ему необходимо ещё минут двадцать. Караульные подоспеют раньше.

— Придётся, значит, и этих устранять, — выпрямился я и огорчённо развёл руками. — Проще всего было бы подпустить их поближе и уложить всех из пулемёта, но шум поднимется такой, что охрана сбежится со всей округи. Так что будем действовать иначе. Егор Еремеич, ты из дротовика хорошо стреляешь?

— Обижаете, ваше благородие, — норовисто встопорщил дед бороду, демонстрируя всем своим видом гордую решительность. — Смею утверждать, что получше вашего обучен с оружием управляться. Это вблизь мои глаза нынче всякую мелкоту не углядят. А в дальнюю цель, будьте уверены,